Присоединение бессарабии к ссср – история вопроса. Присоединение бессарабии и северной буковины к ссср Как молдавия вошла в состав ссср

Во второй половине 30-х годов наблюдается постепенная внешнеполитическая переориентация Румынии с Франции на Германию. 18 марта 1938 г. Румыния одобрила «аншлюс» Австрии1. Через полгода, будучи в Париже, король Карл II категорично заявил, что «Россия остаётся Россией, и какие бы то ни было союзы с ней, если Франция попыталась бы их нам навязать, мы порвём»2.

Всё это вело ко всё большей изоляции Румынии на международной арене. Даже накануне мюнхенской трагедии, в ответ на все попытки чехословацкого министра иностранных дел К. Крофты привлечь внимание союзников Праги по Малой Антанте к обсуждению вопроса о непосредственной, после «аншлюса» Австрии, угрозе Чехословакии, румыны не изменили своей внешнеполитической линии поведения. Немцев они постоянно заверяли, что не пропустят советских войск в Чехословакию, а к концу 1938 года прогерманский политический курс Бухареста стал ещё более наглядным3.

Уже после Мюнхена в одной из своих бесед с германским послом Фабрициусом король заявил, что «он лучше хотел бы видеть в своей стране немцев в качестве врагов, нежели русских в качестве друзей»4. Ни в одном из румынских правительственных коммюнике, опубликованных в дни Мюнхена, не нашлось ни слова осуждения в адрес гитлеровской агрессии против союзницы Румынии – Чехословакии.

Во время ноябрьских 1938 г. визитов Карла в ряд западных стран его встречи с политиками Великобритании, Франции и Бельгии носили больше протокольный характер, в то время как посещение гитлеровской Германии имело характер деловой. В Бертехсгадене он был принят фюрером и В. Кейтелем, была фактически достигнута договорённость о заключении крайне выгодного для Германии торгового договора между двумя странами5. По этому договору, подписанному 23 марта 1939 г. в Бухаресте, весь румынский экспорт был поставлен под немецкий контроль6. Таким образом, ослеплённая ненавистью к СССР, полуфеодальная румынская элита загоняла свою страну в полный внешнеполитический тупик и ставила её будущее в исключительную зависимость от фашистской Германии.

В последние предвоенные годы бессарабский вопрос открыто не поднимался в двухсторонних советско-румынских отношениях. Хотя Советский Союз никогда, с 1918 г., не признавал аннексию Бессарабии Румынией, однако приближение новой мировой войны постепенно ставило бессарабский вопрос в плоскость практического решения. При этом румынское руководство совершенно неадекватно оценивало складывающуюся ситуацию. Так, оценивая ход московских англо-франко-советских переговоров, 21 августа 1939 г. румынский посол в Париже, сообщая об отрицательном ответе Варшавы на возможность пропуска советских войск для боевого соприкосновения с вермахтом, советовал своему правительству занять аналогичную позицию. Правда в Бухаресте «были и сами с усами»: в тот же день, в беседе с премьером А. Кэлинеску, король заявил, что на возможный англо-французский запрос о пропуске русских войск ответ будет дан, «когда будет война. Во всяком случае, необходимо, прежде всего, безоговорочное признание Бессарабии»7. А ещё 11 августа Карл II ответил турецкому президенту Мустафе Исмету Инёню, что ни при каких обстоятельствах не допустит пропуска Красной Армии через румынскую территорию, даже если она придёт «на помощь румынской армии»8.

Так называемый «пакт Молотова-Риббентропа» от 23 августа 1939 г.9 стал первым реальным сигналом подготовки решения бессарабского вопроса и он вызвал растерянность в Бухаресте. Советское руководство понимало «свою заинтересованность в Бессарабии» исключительно как её возврат и включение в состав СССР. В Бухаресте, естественно, не зная о дополнительном секретном протоколе, в целом правильно оценили возможные последствия советско-германского договора для Румынии10. Как писал тогдашний министр иностранных дел Г. Гафенку, Россия «хочет вернуть свои границы периода до 1914 г., а Германия не имеет ни права, ни желания помешать ей в этом»11.

27 августа румынское руководство вновь уверило нацистов в дружбе с ними, в качестве аргумента пользу этого тезиса заявив, что ничего не делало в пользу улучшения отношений с советской стороной. Будущее своей страны оно видело исключительно на пути теснейших взаимоотношений с Германией. Румыния «хочет идти рука об руку с Германией в русском вопросе» и останется «нейтральной в любом конфликте между Германией и Польшей, даже если Англия и Франция вмешаются в него». Также было обещано продолжать продавать стратегическое сырьё рейху12.

Начало войны в Европе, успехи Германии в Польше и бездеятельность Англии и Франции усилили стремление Румынии дистанцироваться от них. Вступление Красной Армии в Польшу привело к тому, что Бухарест, вопреки действующему польско-румынскому договору, заявил 8 сентября 1939 г. о своем нейтралитете в происходящих событиях13 и активизировал поиски союзника против Москвы среди великих держав. Для этого румынское руководство постоянно напоминало всем заинтересованным сторонам, что «на Днестре оно защищает от большевизма не только себя, но и всю европейскую цивилизацию».

Но, поскольку и Англия с Францией, и Германия с Италией заняли уклончивую позицию, румынская элита продолжила свою «политику балансирования»14. Но на практике Румыния всё более и более сползала под германское влияние. С целью заручиться поддержкой третьего рейха член Коронного совета и один из крупнейших румынских промышленников И. Джигурту был направлен в Берлин под видом «частного визитёра». 9 сентября он был принят Г. Герингом, которого заверил, что Германия может доверять Румынии, так как последняя нужна рейху, чтобы «сдерживать Россию»15. А 19 сентября румыны интернировали польское правительство, пытавшееся эвакуироваться через Румынию на Запад. Как отметил российский историк М. Мельтюхов, «Румыния предпочла прислушаться к „дружеским” советам Германии»16.

Даже в условиях начавшейся мировой войны, румынское руководство было более всего озабочено «возможностью» румыно-советского конфликта. Так, 28 сентября оно запросило французское правительство: «Вступят ли Франция и Великобритания в войну против России? Сумеют ли они обеспечить нам эффективную помощь путём присылки эскадрилий в страну и англо-французского флота в Чёрное море?» Указание французского дипломата в Бухаресте на необходимость разгрома Германии, а не соглашения с ней, вызвало ответную реплику со стороны Гафенку: «Поражение Германии не решит проблему Европы. За спиной Германии поднялась Россия... Поэтому, после победы над Германией, потребуется новая победа над Россией»17.

Таким образом, румынское руководство выступало за англо-франко-германское соглашение за счёт СССР. В этом смысле, 30 сентября румыны предложили итальянцам посодействовать нахождению компромисса между воюющими странами, поскольку продолжение войны идёт на пользу лишь коммунизму и славянству. Бухарест вновь и вновь напоминал великим державам о том, что на Днестре именно он являются «защитником европейской цивилизации» от большевизма. Естественно, что ни одна из воюющих сторон не видела в Румынии особой ценности в деле «защиты европейской цивилизации», поэтому все эти «предложения» были проигнорированы18.

«3 ноября Румыния вновь пыталась выяснить у Англии и Франции, распространяются ли их гарантии на Бессарабию, шантажируя их возможностью сближения с Германией. 14 декабря Англия заявила, что гарантии распространяются на Бессарабию в том случае, если Румынии немедленно поможет Турция и если Италия не будет препятствовать этой помощи... Франция присоединилась к такому ответу... Вместе с тем, 15 декабря Румыния просила Англию сохранить её ответ в тайне, поскольку его разглашение могло бы толкнуть СССР на насильственное решение бессарабского вопроса. Попытки Румынии получить гарантированную поддержку против СССР со стороны соседей также не принесли результатов. Союзники по балканской Антанте не были заинтересованы втягиваться в советско-румынский конфликт. Венгрия и Болгария стремились реализовать собственные территориальные претензии к Румынии. Италия рассчитывала продолжить сближение с Венгрией и ограничилась общими обещаниями. В ответ на постоянные запросы румынского руководства относительно возможности советской агрессии, Германия, добивавшаяся стабилизации цен на нефть, 8 февраля 1940 г. ответила, что положение Румынии её не беспокоит, поскольку она не предвидит никакой русской агрессии.

29 марта 1940 г. НКИД В.М. Молотов на сессии Верховного Совета СССР заявил, что „у нас нет пакта о ненападении с Румынией. Это объясняется наличием нерешенного спорного вопроса о Бессарабии, захват которой Румынией Советский Союз никогда не признавал, хотя и никогда не ставил вопрос о возвращении Бессарабии военным путем”. Это заявление вызвало в Румынии определенное беспокойство. Уже 30 марта румынский премьер-министр Г. Тэтэреску уведомил Германию о необходимости дальнейшего перевооружения румынской армии и просил повлиять на Москву, чтобы она не претендовала на Бессарабию. На это был получен ответ, что отношения с Румынией будут зависеть от выполнения ею своих экономических обязательств перед Германией»19.

В таких условиях, к середине 1940 г. усиливается дальнейшая прогерманская ориентация внешней политики румынских правящих кругов. Более того, немцам был выгоден иррациональный страх румынской олигархии перед лицом СССР и усиление её антисоветского курса, так как при этом Бухарест привязывался ещё теснее к Берлину. Так, например, заявляя румынским правящим кругам, что она постоянно «заступается» за Румынию в Москве, Германия добивалась всё новых уступок во взаимоотношениях с румынской стороной. Ещё 28 марта 1940 г. германские дипломатические представители в Бухаресте Фабрициус и Клодиус объясняли своим шефам в Берлине, что, благодаря такой линии, Германия покупает румынскую нефть по цене на 150% более низкой, чем на мировом рынке20.

В результате этой политики, 28 мая с Германией был заключён «нефтяной пакт», вследствие которого вермахт получил надёжную и стабильную сырьевую базу. Тогда же Коронный совет принял решение предложить Германии «дружбу» и добиваться политического союза с ней. Однако, одновременно румыны опасались и оккупации своей страны немцами. В начале того же месяца Карл II через своего эмиссара обратился в Берлин с просьбой «помочь возвести оборонительную стену на востоке» – на советско-румынской «демаркационной линии». Тогда же король принял Фабрициуса и заявил ему, что будущее Румынии зависит только от Германии. 22 мая с той же просьбой к германскому послу в Бухаресте обратился министр иностранных дел Г. Гафенку, однако Фабрициус посоветовал ему урегулировать румыно-советские отношения мирными средствами21. Вскоре Гафенку подал в отставку, и на его место был назначен И. Джигурту, откровенный сторонник теснейшего сближения Румынии с Германией. «Гитлеровская Германия, однако, не спешила ответить положительно на румынские предложения».

Но румыны продолжали настаивать перед немцами на своём антисоветском и прогерманском курсе. Так, 20 июня премьер Г. Тэтэреску передал Фабрициусу ноту, в которой предлагал свою страну в качестве «верного союзника рейха», говоря о «всегда существовавшей общности интересов» между двумя государствами. Он отмечал, что мощь Румынии является гарантией того, что она будет в состоянии выполнить свою роль защитника Днестра и устья Дуная. О том же в беседе с американским посланником Ф. Гюнтером 24 июня говорил и И. Джигурту, заявив, в частности, что «Румыния надеется получить в ближайшее время большое количество немецкого оружия, при помощи которого она сможет в течение не менее 4-х месяцев вести войну с СССР. Румынский министр иностранных дел заявил также, что надеется на помощь итальянской авиации»22.

Фабрициус сообщал в Берлин о надеждах Бухареста на то, что после скорой победы на Западе, Германия будет «сдерживать» Советский Союз. Министр иностранных дел даже заявил ему о «готовности» вернуть СССР часть Бессарабии, в границах 1856 г., но не пускать его к Дунаю23. Естественно, в сложившейся международной ситуации, когда в результате гитлеровского наступления на Запад Франция и Англия надолго «выходили из игры» и в то же время основные силы вермахта были пока скованы на западе Европы, Советский Союз посчитал весьма разумным использовать данное положение с целью мирного разрешения бессарабского вопроса.
Параллельно с военными, Советское правительство предприняло и дипломатические усилия по окончательному разрешению территориального спора с Румынией. 23 июня оно предупредило германское правительство о своих намерениях в отношении Бессарабии и Буковины24. Как видно из информации посла Шуленбурга в Берлин, Молотов заявил ему, что «решение бессарабского вопроса не терпит дальнейших отлагательств... Советское правительство ещё старается разрешить вопрос мирным путём, но оно намерено использовать силу, если румынское правительство отвергнет мирное соглашение»25. Немцы согласились с вхождением в состав СССР, кроме Бессарабии, ещё и северной части Буковины26.

26 июня в 10 часов вечера ми¬нистр иностранных дел СССР В.М. Молотов предъявил румынскому правительству ноту, в которой пот¬ребовал уступить Бессарабию и Северную Буковину в течение 24 часов27. В ответе Молотову посланник Дэвидеску пытался оспорить советские аргументы, однако это не произвело на наркома никакого впечатления28. Уже 28-29 июня эти территории де-факто вошли в состав Советского Союза. Карл II обратился за помощью к Германии, но не получил её29, т.к. в соответствии с пактом Молотова-Риббент-ропа немцы уже заверили советское правительство в «отсутствии интереса» в отношении Бессарабии30. В этом контексте, следует заметить, что, во-первых, Гит¬лер никогда не стал бы воевать с кем-либо ради румынских интересов (это смешно!), а, во-вторых, он был ещё не готов к войне против СССР. Румынские власти обратились и к своим турецким, греческим и югославским союзникам, однако и с их стороны не получили никаких гарантий помощи в случае военного столкновения с СССР31.

В этой связи известный германский историк А. Хилльгрубер констатирует, что «политически в бессарабском вопросе Румыния оказалась в полной изоляции»32. А румын И. Константин делает вывод, что «и Берлин, и Рим дали „зелёный свет” Московскому правительству для аннексии Бессарабии и разрушения таким образом территориальной целостности Румынии»33.

Интересна трактовка событий, принадлежащая известному израильскому историку Габриэлю Городецкому: «Получив ультиматум, король Кароль, буквально в бешенстве, вызвал германского посла во дворец. Однако бесконечные интриги короля лишили его всякого уважения в глазах всех великих держав. Риббентроп прямо обвинил его в натравливании одной воюющей стороны на другую, когда он сначала получил английские гарантии, а потом искал поддержки у Германии после того, как её превосходство стало очевидным. К своему ужасу, король обнаружил, что итальянцы тоже сочувствовали претензиям русских. В конце концов, он попытался заручиться поддержкой англичан, мрачными красками рисуя советскую угрозу Проливам. Он призывал Черчилля действовать, „как лорд Солсбери и мистер Дизраэли, когда Бессарабия перешла в другие руки в 1878 г.” Но в Лондоне к подобным намекам отнеслись как к „желанию румын в настоящий момент напугать нас до дрожи замыслами русских”»34.

Дело, однако, состояло в том, что англичане были, в первую очередь, озабочены обеспечением собственной безопасности и «румынские проблемы» волновали их меньше всего. С этой целью важнейшей задачей являлось налаживание нормальных связей с Советским Союзом, как потенциальным союзником в борьбе с гитлеровской Германией. После поражения Франции в Москву прибыл новый английский посол Стафорд Криппс, сторонник теснейшего взаимодействия Великобритании и СССР35.

Во время своей первой беседы с новым послом, 14 июня 1940 г. В.М. Молотов отметил, что СССР имеет особые интересы в Румынии. В Лондоне правильно поняли чего хочет Москва, поэтому в ночь с 24 на 25 июня Крипсу был выслан текст послания премьер-министра. «Криппс, – указывает официальный британский историограф второй мировой войны Л. Вудвард, – был проинструктирован уклоняться от дискуссий о Бессарабии. Если необходимо, он мог сказать, что наше отношение в значительной мере будет зависеть от турецкой позиции. Если будут упомянуты балтийские государства, сэр Криппс должен будет высказать убеждение, что недавние действия Советского правительства были вызваны „величиной и размахом” немецкой военной опасности, сегодня угрожающей России, что и действия Советского правительства можно считать мероприятиями по самозащите»36.

В этом контексте, украинский исследователь Владимир Макарчук отмечает, что «с Великобританией, „гарантом” румынских границ, торг [СССР] за Бессарабию начался скорее, чем с Германией, и проходил куда легче». А уже 22 октября 1940 г. английское правительство направило советскому руководству Меморандум, в котором отмечалось, что «британское правительство признаёт де-факто суверенитет СССР в Прибалтике, Бессарабии, Западной Украине и Западной Белоруссии»37.

А вот как комментируют англосаксонскую позицию румынские историки В. Фл. Добринеску и И. Константин: «Английская реакция на аннексию Бессарабии, Северной Буковины и района Герца выразила безразличие и пассивность... В то драматическое для румынского народа время Англия нашла „оправданными” советские и болгарские претензии на важнейшие части румынской территории и желала румыно-венгерского столкновения, которое де-факто вывело бы СССР к Карпатам и спровоцировало бы советско-германский конфликт... Реакция американских властей в отношении трагических событий, свалившихся на Румынию в конце июня 1940 года, выразилась в „молчаливом согласии”, что не могло не повлиять и на общественное мнение этой страны»38.

И. Константин осведомляет читателя, что «вся английская пресса, – информировал Бухарест В.В. Циля*, – „приветствует успех русской дипломатии в отношении вступления в Румынию”. Эти издания пришли к выводу, что данная акция „не имеет антианглийской направленности, а, напротив, будет иметь катастрофические последствия для Германии и Италии, если возрастёт русское влияние на Балканах”. Такие газеты, как „New Chronicle” и „Daily Herald”, считали претензии Советского Союза к Румынии„справедливыми”»39.

Г. Городецкий, оценивая эти события, отмечает, что «мотивы поведения Сталина обусловливались в первую очередь чистой Realpolitik... Оккупация Бессарабии и Северной Буковины в конце июня 1940 г. была скорее результатом желания обезопасить себя на Балканах и побережье Черного моря, чем следствием ненасытного аппетита русских, как это часто представляют в литературе. Экспансия per se была лишена всякого идеологического мотива... Распространение советской системы безопасности на устье Дуная создавало необходимую глубину обороны для Севастополя и Одессы, находившихся всего лишь в 40 км от румынской границы... Оккупация Северной Буковины также мотивировалась стратегическими соображениями. Она принесла Сталину контроль над главными железными дорогами между Украиной и Бессарабией через Черновцы и Львов... Королю Каролю было настоятельно рекомендовано уступить Бессарабию без сопротивления»40.

Принимая во внимание наличие разных оценок произошедшего надо признать, что для молдавского народа включение Бессарабии в состав СССР явилось положительным событием, освободившим его от 22-летнего чужеземного господства и создавшим условия для восстановления его государственности. 2 августа 1940 г. была образована Молдавская ССР, правопреемницей которой является современная Республика Молдова.

В румынской историографии события июня 1940 года интерпретируются исключительно отрицательно41. В румынской националистической историографии о ХХ-м веке (о специалистах из области античной, средневековой и новой истории мы ничего сказать не можем, т.к. недостаточно знакомы с соответствующей научной литературой) тенденция к реалистическому освещению и анализу действительности присутствует лишь очень относительно, зато господствует стремление к отражению событий с «патриотических» позиций. Другими словами, главной задачей многих румынских историков контемпоранистов (естественно, имеются и исключения) является не выяснение исторической истины, а внедрение в умы ультранационалистической концепции румынизма. Данная констатация относится в первую очередь к историографии именно бессарабского вопроса. Даже с точки зрения «профессионально-технической», доминирует линия на прямое игнорирование фактов, не вписывающихся в идею «румынского патриотизма» и, одновременно, сильно преувеличивается фактологический аспект, «подтверждающий» румыно-националистические мифы.

«В контексте написания румынской истории „объективность” понимается как „соответствие румынским национальным интересам”, а это означает, что мои выводы могут разочаровать румынских читателей»42, – сетует голландец ван Мёрс. Наверное, г-н Мёрс не сильно ошибался, когда писал, что «его выводы разочаруют» слишком многих румынских историков и молдавских историков румыно-унионистской ориентации. И, к сожалению, данный вывод действителен в целом для румынской исторической науки всего новейшего времени, во всяком случае, он верен в отношении работ, прямо или косвенно анализирующих бессарабский вопрос, хотя за последние 90 лет в Румынии сменились несколько режимов и даже общественно-экономических формаций.

В румынской историографии делаются также попытки доказать, что события 28 июня 1940 г. являются прямым следствием пакта Молотова-Риббентропа. Де-юре – это не так, так как подписанные документы не содержали ничего по поводу раздела территорий43. Де-факто – частично это так, поскольку в них идёт речь об «интересе» сторон в отношении ряда территорий. Но, опять-таки, вхождение Бессарабии в состав СССР не являлось прямым результатом (а возможно, лишь косвенным) советско-германского соглашения. «28 июня» стало возможным благодаря коренному изменению международной конъюнктуры. Кроме того, не следует забывать, что данное событие стало следствием 22-летней борьбы советской дипломатии за возврат Пруто-Днестровской Молдовы в состав советского государства. Но даже если предположить, что указанный договор имел по отношению к Бессарабии реальное (или юридическое) значение, 22 июня 1941 г. он утратил силу в результате нападения фашистской Германии и её союзника Румынии на СССР. Таким образом, «22 июня» аннулировало любые последствия «23 августа». Но обо всём этом пойдёт речь далее.

Однако, политическое руководство Румынии капитулировало и отдало без борьбы эти провинции, которые считало «исторически румынскими»44. Советскому Союзу уступили без малейшего, пусть символического, сопротивления более 50 тыс. км2 с населением около 4 млн. человек. Но если румынское государство считало её своей, – «плотью от плоти страны», – тогда следовало защищать её любой ценой и любыми жертвами, как защищает мать своих детей.

Тот факт, что этого не случилось, вольно или невольно доказывает, что Бессарабия была «нелюбимым ребёнком» Румынии, чужой дочерью «Родины-матери» и, фактически, в течение 22 лет – колонией, у которой только брали, не возвращая взамен ничего. То, что не защищаешь, более тебе не принадлежит. Так что если до этого момента Румыния имела ещё право на какие-то «исторические» и «моральные» претензии в отношении Бессарабии, пусть и непризнанные всем мировым сообществом, то события июня 1940 г. рассеяли их окончательно. Правда, наш народ «не спросили» не только в 1918 г., но и в 1940-м!

Естественно, сегодня сложно точно сказать, о чём думали все бессарабцы в 1940 г., но если предположить невозможное и в 1940 г. был бы проведён референдум, на котором население Бессарабии, без давления, под международным контролем, свободно бы выразило своё мнение, – по итогам волеизъявления только в составе Румынии не осталось бы. Данный вывод подтверждается хотя бы следующим фактом: на 8 июля 1940 г. в румынской армии в бегах числились 61970 солдат и офицеров45. Подавляющее их большинство были бессарабцами.

Уильям Максвелл, будучи очевидцем этих процессов, писал в статье «Бессарабия», что 28 июня 1940 г. «в самой Румынии начался немедленный выезд из других румынских провинций молдаван, украинцев и особенно евреев в освобожденные Бессарабию и Буковину… Каждая станция вдоль железнодорожных путей, ведущих в Бессарабию, была полна людей, ожидавших поездов. Те, кто не мог найти другого способа, шли пешком, скрываясь днем в лесах во избежание возврата назад»46. По свидетельствам этого журналиста, поезда по дорогам в Бессарабию подвергались обстрелам из стрелкового оружия, что привело к многочисленным жертвам.

Объективные цифры и исторические факты говорят сами за себя. В подавляющем своем большинстве бессарабцы вовсе не считали себя «румынами», а считали оккупированным и ограбляемым румынами населением. Вот почему, за самым небольшим исключением (местные коллаборационисты, связанные с оккупантами), из Бессарабии в 1940 г. бежали исключительно «рэгецане», жители Старого королевства, пришедшие на эти земли в качестве оккупантов, – чиновники и бюрократия, офицерство и жандармы, колонисты и священники, землевладельцы и банкиры, а также солдаты, введенные в край из самой Румынии. Всем этим людям действительно нечего было делать тут после освобождения края от оккупации.

* * *
Что же общее и что особенное в процессе присоединения Бессарабии к советскому государству по сравнению с западно-украинскими и западно-белорусскими землями, также вошедшими в состав Советского Союза в 1939 году и включением в СССР Прибалтийских стран летом 1940 года?

Во-первых, все эти территории объединяет тот факт, что все они, за исключением Галиции, до 1918 года входили в состав России. Хотя, в этом смысле, ряд западных областей современной Украины именно этим и отличаются от остальных включённых в состав СССР в 1939-1940 гг. территорий, что они со времён Киевской Руси более никогда до этого момента не являлись частью России.

Во-вторых, общим является тот факт, что большинство населения Бессарабии и отошедших от Польши украинских и белорусских земель на момент их включения в состав советского государства поддержали данное действие Красной Армии. И хотя в историографии на этот счёт существуют довольно отличные мнения, судя по всему и большинство населения Прибалтийских республик в конце июня – начале июля 1940 года также поддерживало идею вхождения своих государств в состав Советского Союза.

В-третьих, и это принципиально, вхождение или не вхождение Бессарабии, Западной Украины, Западной Белоруссии, Эстонии, Латвии и Литвы в состав СССР ни в малейшей степени не завило от воли или желания их народов. Даже если этот акт и выражал на тот момент умонастроения значительной части населения этих территорий, его реализация всецело зависело от решений советского сталинского руководства.

В-четвёртых, начавшиеся во всех вновь приобретённых советских западных республиках «социалистические преобразования», проходили по единому образцу: все они, в первую очередь, опирались на насилие и навязывались союзным центром.

В-пятых, в результате этих «преобразований», уже через несколько месяцев после «воссоединения с Советской Родиной» резко изменились умонастроения людей. У большинства граждан, включённым в СССР в 1939-1940 гг. накануне гитлеровской агрессии и начала Великой Отечественной войны резко усилились антисоветские настроения.

Правда, в этом смысле, у граждан Молдавской ССР (как в принципе и у жителей Западной Белоруссии) (это, в первую очередь, касается крестьянства), в отличие от их сограждан из Западной Украины и Прибалтики, эти настроения были направлены против существующего режима, но не имели сепаратистского характера, т.е. не ориентировались на выход из СССР. В подавляющем своём большинстве жители Молдовы продолжали ощущать себя советскими гражданами и выступали за неразрывное единство своей республики с Россией, воспринимая последнюю как свою «большую родину» (Молдавию как «малую родину»).

В-шестых, объединяет вхождение Западной Украины, Западной Белоруссии и Бессарабии в единое советское государство ещё тот факт, что это привело в воссоединению в рамках советских национальных республик украинского, белорусского и молдавского народов.

Однако при всей схожести обстоятельств и методов при которых после начала второй мировой войны данные территории были включены в состав СССР, в каждом отдельном случае имеются и отличия, некоторые весьма существенные.

Во-первых, статус Прибалтийских республик (как независимых государств) и западно-украинских и западно-белорусских земель (в составе Польши) был признан всем мировым сообществом, в том числе и Советским правительством. В то же время статус Бессарабии в составе Румынии де-юре (но не де-факто) никем в мире не признавался (фактически, до июня 1940 г. он признавался Англией, Францией, Италией, Японией, союзницами Румынии по Малой Антанте и Польшей). Советское правительство считало Бессарабию советской территорией, а её жителей – советскими гражданами.

Во-вторых, на всём протяжении межвоенного периода среди бессарабцев господствовали пророссийские и просоветские настроения, чего, по всей видимости, нельзя сказать о прибалтийцах и даже о западных украинцах.

В-третьих, если национально-государственный статус присоединённых к СССР молдаван, украинцев и белоруссов возрос – они получили свою собственную, пусть и ограниченную в составе советского многонационального государства, но национальную государственность в форме союзной республики (квазигосударственность), то для прибалтийских народов всё было с точностью до наоборот. Эстония, Латвия и Литва утратили свою государственную независимость и понизили свой статус до союзной советской республики. Насколько это произошло в тех условиях «добровольно» – это дискуссионный вопрос.

Даже если принять точку зрения, что в случае их не включения в состав Советского Союза, они были бы поглощены гитлеровским рейхом (а это не вызывает ни малейших сомнений ни у одного серьёзного исследователя ни в одной стране мира), поэтому их вхождение в СССР явилось «наименьшим злом», то и тогда не может идти речь о добровольности вступления Эстонии, Латвии и Литвы в единое советское государство, так как главную роль в этом сыграли геополитические и геостратегические обстоятельства.

Понятно, что если бы не нацистская угроза, большинство населения Прибалтийских стран ни при каких обстоятельствах не отказалось бы «добровольно» от государственной независимости. В этом смысле говорить о добровольности можно только в случае вхождения этих трёх бывших советских республик в Евросоюз.

Что же касается Бессарабии и в значительной степени Западной Украины и Западной Белоруссии здесь ситуация была принципиально иной: подавляющее большинство молдаван не желало оставаться в составе Румынии, а подавляющее большинство украинцев и белорусов – в составе Польши.

По всей видимости, в-четвёртых, немаловажное значение при оценке этих событий имеет значение культура и ментальность народов. Так молдаване, как и русские являются православными, русский язык существует на нашей земле более тысячи лет и геополитически молдаване ещё с эпохи средневековья (с момента возникновения молдавского государства) были ориентированы на Россию.

В этом смысле, прибалты в культурно-ментальном плане всегда ориентировались на Запад, а литовцы и геополитически (в средние века на Польшу). Говорить о геополитической ориентации эстонцев и латышей сложнее, так как у них до 1918 года никогда не было собственной государственности и своей политической элиты (последняя была немецкой и начиная с 18 века ориентировалась на Россию).

Определённым образом и западные украинцы в этом плане скорее ближе к прибалтам, чем к молдаванам.

Таким образом, события 1939-1940 годов имеют для вошедших в состав СССР народов как много общего, так и некоторые довольно таки существенные отличия.

1 Лебедев Н.И. «Железная гвардия», Кароль II и Гитлер. (Из истории румынского фашизма, монархии и её внешнеполитической «игры на двух столах»). М., 1968. С. 186.

2 Ibid. С. 149; Язькова А.А. Румыния накануне второй мировой войны. М., 1963. С. 176.

3 Язькова А.А. Румыния накануне второй мировой войны. С. 252; Лебедев Н.И. «Железная гвардия», Кароль II и Гитлер. С. 197-198, 204-205; Колкер Б.М. Румынское правительство и мюнхенский сговор. // Балканский исторический сборник. Вып. 1. Кишинёв, 1968. С. 239; Шевяков А.А. Советско-румынские отношения и проблемы европейской безопасности 1932-1939. М., 1977. С. 283; Шевяков А.А. Внешняя политика Румынии после Мюнхена (октябрь 1938 г. – апрель 1939 г.). // Новая и новейшая история, 1968, № 5. С. 27-33; Год кризиса. 1938-1939. Документы и материалы. Т. 2, М., 1990. С. 382, 385-386.

4 Язькова А.А. Румыния накануне второй мировой войны. С. 253.

5 Ibid. С. 254-255.

6 История второй мировой войны. Т. 2. М., 1974. С. 123, 448-449.

7 Мельтюхов М.И. Бессарабский вопрос между мировыми войнами. 1917-1940. М., 2010. С. 203; Шорников П.М. Бессарабский фронт. Кишинёв, 2010. С. 205.

8 См.: Шевяков А.А. Советско-румынские отношения. С. 339-346.

9 См.: Год кризиса, док. №№ 602, 603; подробный анализ советско-германского договора см.: Назария С.М. История международных отношений и внешней политики великих держав в новейшее время. Кишинев, 2007. С. 140-156; Назария С.М. История без мифов. Вторая мировая война: генезис, ход и итоги. Кишинёв, 2010. С. 75-94.

10 Scurtu I. Istoria României în anii 1918-1940. Evoluţia regimului politic de la democraţie la dictatură Bucureşti, 1996. Р. 179.

11 Бессарабия на перекрёстке европейской дип-ломатии. Документы и материалы. М., 1996. С. 321-322.

12 См.: Мельтюхов М.И. Бессарабский вопрос между мировыми войнами. С. 204.

13 Hillgruber A. Hitler, regele Carol şi mareşalul Antonescu. Relaţiile germano-române (1938-1944). Bucureşti, 1994. P. 91.

14 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941 (Документы, факты, суждения). М., 2000 (militera.lib.ru/research/meltyukhov/index.html).

16 Мельтюхов М.И. Бессарабский вопрос между мировыми войнами. С. 207.

17 Ibid. C. 208.

18 См.: ДВП СССР. Т. ХХII. Кн. 2. М., 1992. С. 153-154.

19 militera.lib.ru/research/meltyukhov/index.html; см. также: Бессарабия на перекрёстке европейской дипломатии. C. 322; Tătărescu Gh. Mărturii pentru istorie. Bucureşti, 1996. Р. 237; Chiper I. Obiective, mijloace şi metode ale diplomaţiei române în anul 1941. // Revista istorică. Academia Română. 1991, Nr. 3-4. Р. 122; Calafeteanu C. România, 1940: urmările unei nedreptăţi. // Historia. Revistă de istorie. 2008, Nr. 6. P. 16-17; Мельтюхов М.И. Бессарабский вопрос между мировыми войнами. С. 214-215.

20 Колкер Б.М., Левит И.Э. Внешняя политика Румынии и румыно-советские отношения (сентябрь 1939 – июнь 1941). М., 1971. С. 86.

21 Buzatu Gh. România cu şi fără Antonescu. Iaşi, 1991. Р. 84; Bărbulescu M., Deletant D., Hitchins K., Papacostea Ş., Todor P. Istoria României. Bucureşti, 1998. P. 448.

22 См.: Колкер Б.М., Левит И.Э. Внешняя политика Румынии и румыно-советские отношения. С. 105, 106, 107.

23 Ibid. С. 108.

24 См. документы: Бессарабия на перекрёстке европейской дип-ломатии. С. 323-324, 343-346.

25 Ibid. С. 323, 343.

26 Şişcanu I. Basarabia în contextul relaţiilor sovieto-române. 1940. Chişinău, 2007. P. 79-85; Pactul Molotov – Ribbentrop şi consecinţele lui pentru Basarabia. Culegere de documente. Chişinău, 1991. Р. 8-11; Бессарабия на перекрёстке европейской дип-ломатии. С. 344-348, 357, 359, 360.

27 См.: Basarabia. 1940. Chişinău, 1991. P. 32; Documente privind istoria României între anii 1918-1944. Bucureşti, 1995. Р. 529, 530; Şişcanu I. Raptul Basarabiei. 1940. Chişinău, 1993. P. 29; Şişcanu I. Basarabia în contextul relaţiilor sovieto-române. Р. 85-111; Poştarencu D. O istorie a Basarabiei în date şi documente. P. 190; Meurs W.P. van. Chestiunea Basarabiei în istoriografia comunistă. Chişinău, 1996. Р. 106; Бессарабия на перекрёстке европейской дип-ломатии. С. 324, 348-349.

28 Ibid. C. 354-356; Dobrinescu V. Fl. Bătălia diplomatică pentru Basarabia. 1918-1940. Iaşi, 1991. P. 215-216.

29 См.: Tătărescu Gh. Mărturii pentru istorie. P. 236-237; Buzatu Gh. România cu şi fără Antonescu. Р. 85-86; Dobrinescu V. Fl. Bătălia diplomatică pentru Basarabia. P. 154; Şişcanu I. Basarabia în contextul relaţiilor sovieto-române. Р. 98; Meurs W.P. van. Chestiunea Basarabiei în istoriografia comunistă. Р. 108; Бессарабия на перекрёстке европейской дип-ломатии. С. 358-359.

30 Diplomaţia cotropitorilor. Culegere de documente. Р. 135-140, 151-152; Dobrinescu V. Fl. Bătălia diplomatică pentru Basarabia. Р. 154, 181.

31 См.: Cretzianu A. Ocazia pierdută. Iaşi, 1998. P. 235-236; Dobrinescu V. Fl. Bătălia diplomatică pentru Basarabia. Р. 154-155; Constantin I. România, Marile puteri şi problema Basarabiei. Bucureşti, 1995. Р. 77.

32 Hillgruber A. Hitler, regele Carol şi mareşalul Antonescu. P. 97.

33 Constantin I. România, Marile puteri şi problema Basarabiei. P. 69.

34 Городецкий Г. Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз. М., 2001 (militera.lib.ru/research/gorodetsky_g/index.html).

35 Севостьянов П.П. Перед великим испытанием: Внешняя политика СССР накануне Великой Отечественной войны. Сентябрь 1939 – июнь 1941. М., 1981. С. 180.

36 Цит. по: Макарчук В. Государственно-территориальный статус западно-украинских земель в период Второй мировой войны. М., 2010. С. 223 (со ссылкой на: Woodward L. British Foreign Policy in the World War. Vol. 1. London , 1970. P. 466).

37 Ibid. C. 223, 224-225.

38 Dobrinescu V. Fl., Constantin I. Basarabia în anii celui de-al doilea război mondial (1939-1947). Iaşi, 1995. P. 177, 178, 179.

* В то время – посол Румынии в Великобритании.

39 Constantin I. România, Marile puteri şi problema Basarabiei. P. 98.

40 Городецкий Г. Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз. М., 2001 (militera.lib.ru/research/gorodetsky_g/index.html).

41 Constantiniu Fl. Dictatul de la Moscova (26-28 iunie 1940) şi relaţiile sovieto-germane. // Revista istorică. Academia Română. 1992, Nr. 1-2. P. 17; Constantinescu Ş. Eliberarea Basarabiei şi Bucovinei de Nord. 33 de zile de vară. // Historia. Revistă de istorie. 2006, Nr. 12. P. 52; Kiriţescu C.I. România în al doilea război mondial. Vol. 1. Bucureşti, 1996. P. 123; Dobrinescu V. Fl., Constantin I. Basarabia în anii celui de-al doilea război mondial. Р. 56; Şişcanu I. Raptul Basarabiei, P. 3; Şişcanu I. Basarabia în contextul relaţiilor sovieto-române. Р. 96, 102, 104-105, 108-109, 111, 112; Tătărescu Gh. Mărturii pentru istorie. P. 258; Constantin I. România, Marile puteri şi problema Basarabiei. Р. 89.

42 Meurs W.P. van. Chestiunea Basarabiei în istoriografia comunistă. P. 409.

43 См.: Год кризиса, док. №№ 602, 603.

44 Diplomaţia cotropitorilor. Culegere de documente. P. 150; Basarabia. 1940. P. 51-52, 53-55.

45 См.: Платон В.П. Против фашизма, за воссоединение с Советской Родиной. 1934-1940. Кишинев, 1983. С. 181.

Сегодня знаменательная дата - 75 летие со дня окончание Бессарабской операции (28 июня — 3 июля 1940 г.), в результате которой была освобождена Бессарабия и присоединена к СССР Северная Буковина.

Прежде чем посмотреть фотоальбом, посвященный этому событию, рекомендую, друзья, в качестве экскурса в историю статью Сергея Лебедева " Русское лето Бессарабии".

Русское лето Бессарабии

Временно отторгнутая от России территория между Днестром и Прутом была воссоединена с ней 75 лет назад

Расположенная в треугольнике между реками Днестр, Прут и Черным морем Бессарабия вошла в состав Российской Империи после русско-турецкой войны 1806-12 гг. В дохристианскую эпоху в этих благодатных местах жило фракийское племя бессов (от которого и произошло название края), затем сюда стали проникать славяне, а затем эти земли составляли часть Молдавского княжества.

После крушения монархии и победы большевиков в Петрограде, весной 1918 года Бессарабия была захвачена румынами. Ни красные, ни белые не признали аннексии. Оккупационный режим был грубым и жестоким. Все бессарабцы, включая молдаван, которые являются очень близкородственным румынам народом, считались людьми второго сорта. Практически все значительные должности в румынской Бессарабии занимали «регацане», то есть уроженцы королевской Румынии в старых (до 1918 года) границах. Несмотря на проводимую в крае насильственную румынизацию, профессор Ясского университета Гибу в 1936 г. в докладе на имя министра просвещения Румынии Петровича признал: «По духу своему Бессарабия теперь несравненно более русская, чем в 1918 г…. И сейчас в городах почти все охотно говорят по-русски и читают чаще всего русскую прессу, всячески препятствующую утверждению румынизма».

В области экономики румынская Бессарабия, подобно всем другим лимитрофным территориям, переживала упадок, так и не достигнув уровня 1913 года. В течение 1918-1940 годов в «старое королевство» из Бессарабии было выкачано с помощью 202 видов налогов 60,4 миллиарда тогдашних лей, а кредитов край получил в 1933 году в 25 раз меньше, чем в российском 1914 году. В 1930 году согласно румынской переписи неграмотными в Бессарабии оставались более 72 % населения, среднее образование имели 86,3 тыс. человек (3,02 %), высшее — 10,8 тыс. (0,3 %). В результате политики румынизации в в Бессарабии действовали всего 97 начальных и средних частных школ, и среди них были только две русских и одна украинская, да и те были закрыты. В 1937 году на всю Бессарабию было 45 врачей. Один врач приходился на 75 тысяч жителей, или на 45 сёл. Туберкулёз, подагра, трахома и другие социальные болезни поражали десятки тысяч людей, уносили тысячи жизней. И не случайно Бессарабия в годы румынской оккупации занимала первое место во всей Европе по смертности населения.

Неудивительной была массовая эмиграция из Бессарабии. Примерно 300 тысяч бессарабцев, то есть каждый 8-ой (из них 2/3 молдаван) бежали в Советскую Россию. (При этом из левобережных районов в Бессарабию в межвоенный период бежало примерно 20 тысяч человек.) Около 150 тысяч уроженцев Бессарабии эмигрировали в страны Западной Европы и примерно 50 тысяч - в Латинскую Америку, в основном в Аргентину. Всего Бессарабию в 1918-40 гг. покинули примерно 16,5 % населения. Если в 1918 году в Бессарабии проживали 3,2 млн. жителей, то уже в 1930 году в ней насчитывались 2, 8 млн. жителей. За 30-е гг население Бессарабии несмотря на высокую рождаемость сократилось еще на 200 тысяч человек.

В 1924 году Советский Союз предложил провести в Бессарабии плебисцит (референдум) о дальнейшей судьбе области под контролем Лиги Наций. Однако румынские власти отказались сделать это, понимая, каковыми будут результаты плебисцита. Бесплодные переговоры шли вплоть до 1939 года. Румыны надеялись на своих союзников по блоку Малая Антанта (включавшего также Чехословакию и Югославию под общим руководством Франции) и были непреклонны. Но в августе 1939 году Сталин заключив договор о ненападении с Германией добился признания от нее свободы рук на румынском направлении. Между тем в результате блицкрига Франция была разгромлена немцами и Бухарест лишился своего главного покровителя.

В это время Румынией правил король Кароль II со своей любовницей, еврейкой Еленой Лупеску. В 1938 году король разогнал парламент и стал править как диктатор. Главным врагом режима была «Железная Гвардия» - партия фашистского типа. Её боевики поразительно напоминающие современных украинских «правосеков», постоянно устраивали погромы, грабежи и покушения. Между тем, после краха Франции, Румыния с ловкостью мародера решила переориентироваться на Германию, но Гитлер, прибирая к рукам нефтяную промышленность Румынии, не стал мешать Сталину решить бессарабский вопрос.

Ещё 29 марта 1940 года на сессии Верховного Совета СССР Молотов сделал многозначительное заявление: «У нас нет пакта о ненападении с Румынией. Это объясняется наличием нерешённого спорного вопроса о Бессарабии». Вывод был ясен: СССР намерен немедленно решить бессарабский вопрос, в том числе, если понадобится, и силой.

В Бухаресте заявление Молотова вызвало нервную реакцию, и Коронный совет Румынии 19 апреля 1940 года высказался против уступки Бессарабии Советскому Союзу. Под ружьё было призвано более миллиона резервистов, а политики и генералы постоянно делали громкие заявления, утверждая, что румыны, как и подобает потомкам римлян, не уступят варварам.

Румынская армия выглядела внушительно по численности (24 пехотные дивизии, 6 кавалерийские и 3 горные бригады), но почти не имела современного вооружения. Авиация состояла из устаревших машин, а в 2 танковых полках числилось только 167 лёгких танков.

Советский Союз развернул против Румынии созданное на базе управления Киевского военного округа полевое управление Южного фронта под руководством генерала армии Георгия Жукова, В состав войск Южного фронта входили 32 стрелковые, 2 мотострелковые, 6 кавалерийских дивизий, 11 танковых и 3 воздушно-десантные бригады. Общая численность группировки составляла до 460 тысяч человек, около 3 тысяч танков и 2 160 самолетов.

Весь май и большая часть июня прошли в «войне нервов». 26 июня Молотов вручил румынскому послу Заявление советского правительства в котором требование передачи СССР Бессарабии дополнялось также требованием присоединения украиноязычной Буковины, также захваченной Румынией в 1918 году. Поздно вечером 27 июня, реально оценив военные возможности Румынии и опасаясь социальных потрясений в случае войны с СССР, Коронный совет 27 голосами против 11 решил согласиться на уступку требуемых СССР территорий. Румынские войска и администрацию из этих областей надлежало вывести в четырёхдневный срок. Бессарабский вопрос удалось решить без войны.

Вступление Красной армии в Бессарабию вызывало не только массовое ликование местного населения. В ночь на 28 июня началось настоящее восстание. Накануне на совместном совещании Бессарабского областного и Кишиневского городского подпольных комитетов компартии был образован временный орган государственной власти Бессарабии - Временный революционный комитет (Бессарабский ВРК). Его председателем был заочно избран находящийся в кишиневской центральной тюрьме секретарь Бессарабского обкома Сергей Бурлаченко, а членами - Юрий Коротков, Георгий Добындэ, Михаил Брашован, Павел Петров (Гузун), Александр Рубинштейн, Дмитрий Островский, Алексей Друган и другие. В ту же ночь и утром 28 июня были образованы уездные, городские, волостные и сельские ревкомы. Они создали вооруженные народные дружины и отряды народной милиции, сформировали комитеты содействия Красной Армии, а на промышленных предприятиях и на транспорте, в учреждениях связи - временные рабочие комитеты.

Комитеты брали власть до подхода Краской армии, препятствовали вывозу оборудования, оружия и документов с предприятий и правительственных учреждений. Демонстранты, у которых оказалось оружие, врывались в помещения румынских учреждений, разоружали и разгоняли полицию. Народная милиция из очень вежливых людей взяла под контроль учреждения Кишинева, телефонную станцию, предотвратила вывоз фондов городского банка, взяла под охрану электростанцию, пекарни, железнодорожное депо, промышленные предприятия.

Пока Красная армия продвигалась, восторженная встречаемая населением, румынская армия, которая должна была отходить по согласованному графику, начала распадаться и разбегаться. Уроженцы Бессарабии и Северной Буковины в большинстве своем не захотели уходить за реку Прут и покидали румынскую армию, расходясь по домам. Вскоре началось форменное бегство и остальных румынских военных. К концу дня 28 июня румынскому королю Каролю II доложили, что пять дислоцированных в Бессарабии румынских пехотных дивизий потеряли более половины личного состава. 4 июля 3-я и 4-я румынские армии доложили о «потерях»: 233 офицера, 26 унтер-офицеров, 48 629 солдат.

В Бессарабии и Буковине все было закончено 3 июля в 14.00 - Красная армия вышла ко всей линии новой границе по реке Прут и Дунаю. Потери Красной Армии в мелких стычках с румынами, а также от несчастных случаев составили всего 50 человек убитыми и погибшими от несчастных случаев. Было захвачено 52 796 винтовок и карабинов, 1397 пулемётов, 298 орудий и миномётов, огромное количество боеприпасов и снаряжения.

Но самым главным трофеем стали присоединенные территории общей площадью 50 762 км², на которых проживали 3 776 000 человек. 2 августа 1940 года на большей части Бессарабии была создана Молдавская Советская Социалистическая республика. Буковина, ставшая Черновицкой областью, и южная Бессарабия, где первоначально образовалась Аккерманская область, площадью 12,4 тысяч км².

Практически бескровным успехом бессарабское «русское лето»обязано воле и решимости тогдашних кремлевских лидеров во главе с Иосифом Сталиным, которые, приняв решение, неуклонно проводили его в жизнь, не устраивая переговоры в разных «форматах». Но, впрочем, сейчас, через 75 лет в России совсем другая генерация лидеров.

________________

1. Советский танк Т-26 в поле в Бессарабии. 1940 г.

2. Советский офицер разговаривает с крестьянами в Бессарабии. 1940 г.

3. Советские танки Т-26 на улице бессарабского городка. Июнь-июль 1940 г.

4. Советские и румынские офицеры на переговорах во время Бессарабской операции. Июнь-июль 1940 г.

5. Советские танки БТ-7 на параде в Кишиневе. 04-06.07.1940 г.

6. Советские артиллерийские тягачи Т-20 «Комсомолец» с 45-мм пушками на параде в Кишиневе. 04-06.07.1940 г.

7. Советские тракторные тягачи СХТЗ-НАТИ буксируют 152-мм гаубицы 1909/30 на параде в Кишиневе. 04-06.07.1940 г.

8. Жители Бессарабии наблюдают за проезжающими по дороге советскими бронеавтомобилями БА-10. Июнь-июль 1940 г.

9. Советский танк Т-26 и бронеавтомобили БА-10 на дороге в Бессарабии. Июнь-июль 1940 г.

10. Бессарабские крестьяне наблюдают за переправой советских войск через реку. Июнь-июль 1940 г.

11. Советские бронеавтомобили БА-10 на дороге в Бессарабии. Июнь-июль 1940 г.

12. Разоруженные Красной Армией румынские жандармы в строю. Июнь-июль 1940 г.

13. Тракторные тягачи «Сталинец» буксируют 122-мм корпусные пушки А-19 во время парада в Кишиневе. 04-06.07.1940 г.

14. Советский офицер во время разоружения румынских жандармов в Бессарабии. Июнь-июль 1940 г. .

15. Народный комиссар обороны СССР маршал Советского Союза Семён Константинович Тимошенко (1895—1970) с бессарабскими крестьянами. 1940 г.

16. Жители Кишинева на параде по случаю прихода Красной Армии. 04-05.07.1940 г.

18. Советский летчик разговаривает с бессарабскими крестьянами у самолета У-2. Июнь-июль 1940 г.

Одно из обвинений, которое постоянно выставляют в отношении СССР и Сталина – это «завоевание» прибалтийских государств и территории современной Молдавии.

При это обвинители упускают из вида, сознательно или по безграмотности, ряд важных фактов:

- Осенью 1939 года Эстония, Латвия и Литва сами заключили с СССР договор о взаимопонимании, после этого Союз получил право разместить на их территории свои военные базы.

В каждой из стран значительные группы населения поддерживали идею социализма, в них действовали не маленькие коммунистические партии, издавались газеты. На выборах в июле 1940 года за «Союз трудового народа» в Эстонии проголосовало 92,8% пришедших выразить своё мнение. Были в прибалтийских странах и «подпольщики» из местных жителей, готовые ценой своей жизни защищать идеалы коммунизма.

Рижане встречают советских «оккупантов» летом 1940 г.

В Литве, вспоминая про «оккупацию», почему-то не вспоминают, что Москва вернула Литве их древнюю столицу – Вильно и Виленскую область, которую в 1923 году захватила Польша.

Раз «советизация» равно «оккупация», почему доблестные армии прибалтийских стран не оказали сопротивления, которое несомненно бы поддержали и западные демократии. По крайней мере, морально, точно, возможно даже и войну бы начали, ведь во время советско-финской войны Лондон и Париж почти уже начали войну с Москвой. Красная Армия «подкачала», слишком быстро победила.

Армии Эстонии, Латвии, Литвы просто «влились» в состав РККА. В Литве армия стала 29-м территориальным корпусом, военнослужащие даже сохранили старую форму, только знаки различия заменили. К офицерам добавили политработников – комиссаров, часто литовцев из жителей СССР или членов коммунистической партии Литвы.

Почему не началось партизанское движение против «оккупантов»?
- Есть масса фотографий, где жители трех прибалтийских государств встречают красноармейцев цветами и хлебом-солью. То есть, по крайней мере для значительной части населения перемены были встречены положительно.

Мало кто из современных политиков признает, что восстановление целостности Империи было для русского народа и для эстонцев, латышей, литовцев положительным явлением, полностью в их интересах.

СССР фактически спас прибалтов, от настоящей оккупации Третьим Рейхом. За время «оккупации» Советским Союзом с 1939 года по 1991 год Эстония потеряла от репрессий 5-7 тыс. человек, ещё примерно 30 тыс. было сослано, не будем вдаваться в подробности за что. Гитлеровцы с неполного 1941 года по 1944 год убили в Эстонии 80 тысяч, ещё 70 тысяч бежало от «цивилизаторов». За неполные 4 года была разрушена половина промышленности, отобрано почти всё поголовье скота, практически уничтожено сельское хозяйство. А при власти советских «оккупантов» Прибалтика процветала, была «витриной СССР».

В Литве за время советской власти было репрессировано 32 тысячи человек (уточним – это не значит, что убиты, может, сосланы, или посажены на год-два), нацисты только физически убили 270 тысяч граждан Литвы.

В Латвии советской властью репрессировано примерно 20-30 тыс. человек, нацисты уничтожили 150 тысяч.

А если вспомнить планы Берлина (план «Ост» и другие разработки), то жителям Прибалтики очень повезло, что Красная Армия одержала победу. Все три народа считались неполноценными и подлежали частью уничтожению, частью выселению за Урал, частью быть прислугой новых хозяев, эту территорию собирались повторно заселить немцами (уже был опыт Тевтонского, Ливонского орденов).

Обвинители не берут во внимание логику военного времени. В Москве сидели не тупицы и знали, что приближается страшная мировая война. Это в мирные годы можно позволить существовать искусственным образованиям, а в годы войны – это плацдарм. Если не взять эту территорию самим, её возьмёт Берлин, а «выковыривать» его оттуда нельзя – это война. Это страшное стратегическое поражение: после развала Российской империи мы и так потеряли огромные территории, включая Финляндию, Польшу, западные границы сместились в угрожаемую близость к Ленинграду и Москве. Чем дальше бы удалось Москве сместить границу на запад, тем лучше, тем больше времени будет на мобилизацию.

Представим на миг, мы не взяли Прибалтику, а Гитлер взял. В реальности вермахт подошёл к Ленинграду 6 сентября 1941 года уже значительно «выдохшимся». От Эстонии до Ленинграда всего ничего – 120 км, если бы группа армий «Север» нанесла удар из Прибалтики, то сколько им понадобилось бы времени, чтобы дойти до второй столицы Союза?. Пять дней или десять? Да и дивизии были бы свежие.

Нельзя забывать и такой военно-стратегический аспект занятия Прибалтики, да и Бессарабии, как человеческие и экономические ресурсы. Они не были в полной мере использованы врагом. Страны Прибалтики вместе выставляли 11 дивизий, одну кавбригаду, два кавалерийских полка, одну танковую бригаду, один танковый полк, 12 артиллерийских полков. В военное время прибалтийские страны выставляли суммарно более 420 тысяч бойцов. Если бы эту территорию занял Гитлер, он бы смог использовать эту силу против СССР. А так Берлин кроме карателей смог в Прибалтике сформировать лишь три дивизии СС. Это при том, что на нашей стороне воевали 3 корпуса: эстонский, латышский и литовский. Затем, в виду их низкой боеспособности, сформировали новые части: 130-й латышский стрелковый корпус, 8-й эстонский стрелковый корпус и 16-ю литовскую стрелковую дивизию. Эти части воевали вполне достойно. Они участвовали в освобождении Прибалтики в 1944-1945 годах.

Кроме того, в состав Балтийского флота вошли 4 подводные лодки Эстонии и Латвии. И одна из них, эстонская «Лембит», стала третьей по результативности в советском флоте, утопив 7 вражеских кораблей и 17 транспортов.

Краснознаменная подводная лодка "Лембит".

О Бессарабии

Об отношении самих молдаван к «оккупации» СССР говорит тот факт, что они практически не участвовали в войне на стороне гитлеровцев. А вот молдаван, честно воевавших за советскую Родину, много.

Молдавии как государства и не было в . Молдавия - это часть Российской империи, которую при развале империи захватила Румыния. В России это никто не признал. Сталин просто потребовал от Румынии вернуть своё, что Румыния и сделала.

Москва ещё и создала «зародыш» молдавской государственности – Молдавскую ССР, прирезав ей ещё и территории Малой Руси, Приднестровье.

Жизнь молдаван от возвращения в состав империи только улучшилась. Современные молдаване, наверное, от хорошей жизни едут на заработки в Россию, Румынию, страны Европейского Союза?!

Румыния враждебно относилась к СССР, к тому же захватила её территорию – Бессарабию. Бухарест разрывался, с кем дружить? С Парижем и Лондоном или Берлином. В итоге выбрал Берлин, тот в «бросании» союзников замечен не был, пример Польши был у Румынии перед глазами. СССР также решил и чисто военно-стратегическую задачу: как и в отношении Прибалтики - отодвинул границу на запад.

Итог

Политическая элита СССР действовала так, как положено действовать нормальному руководству страны в условиях приближения Большой Войны. Москва действовала в стратегических и тактических интересах государства и своего народа. Причем, в интересах и прибалтийских народов и молдаван они от «оккупации» Москвой только выиграли, сохранив тысячи жизней и получив экономические выгоды. СССР практически сразу стал вкладывать немалые средства в развитие этих территорий общей империи.

Кишинев. 28 июня 1940 года, тысячи людей вышли на улицы, чтобы встретить Красную Армию.

Источники:
Дипломатический словарь в трёх томах. М., 1985.
Пыхалов И. Великая Оболганная война. М., 2006.
Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование, М., 2001.
Тейлор А. Вторая мировая война // Вторая мировая война: Два взгляда. М., 1995.

В эти дни 72 года назад проводилась Бессарабской операции (28 июня — 3 июля 1940 г.), в результате которой была освобождена Бессарабия и присоединена к СССР Северная Буковина.

Прежде, чем представить фотоальбом, посвященный этому событию, небольшой экскурс в историю: