Биография. Значение княжнин яков борисович в краткой биографической энциклопедии Яков борисович княжнин краткая биография
Яков Борисович Княжнин
Княжнин и Николев не были лично связаны друг с другом. Неизвестно даже, были ли они знакомы лично. Но это были люди одного круга, одного идеологического типа. Яков Борисович Княжнин (1742-1791) был сыном вице-губернатора; он получил хорошее образование и начал писать стихи с детства. Юношей он прошел через службу у Никиты Панина в иностранной коллегии, потом был военным, быстро «сделал карьеру» и в 22-летнем возрасте сделался адъютантом при дежурных генерал-адъютантах императрицы. В 1773 г. он проигрался в карты и растратил казенные деньги (почти 6000 р.). Началось дело, закончившееся только в 1777 году передачей его имения в 250 «душ» крестьян в опеку его матери и исключением его самого из службы. Он бедствовал несколько лет, зарабатывал деньги переводами; затем его взял к себе на службу вельможа И. И. Бецкий, ведавший рядом образовательных учреждений, воспитательными домами, работами по постройке дворцов и другими строительными работами монархии. Княжнин служил секретарем Бецкого до самой смерти. Одно время он руководил преподаванием наук в Смольном институте для «благородных девиц», сам преподавал русскую словесность в Кадетском шляхетном корпусе. С Сумароковым он познакомился близко после своего первого крупного успеха в драматургии: постановки трагедии «Дидона» (1769), и вскоре женился на его дочери, Катерине Александровне, также писавшей в юности стихи. В 1780-х годах в доме Княжнина собирались писатели и любители литературы и театра; это был один из салонов, в которых формировались вкусы и мировоззрение передовой дворянской молодежи.
Княжнин писал трагедии, комедии в стихах и прозе, комические оперы и Стихотворения; он и перевел немало - между прочим, трагедии Корнеля и поэму Вольтера «Генриада». Современники неоднократно указывали на то, что и в своих оригинальных произведениях он слишком обильно заимствовал у французов (и иногда у итальянцев); в самом деле, большинство произведений Княжнина - это вольные переделки чужих пьес; недаром Пушкин назвал его в «Евгении Онегине» «переимчивым». Впрочем, его популярность в конце XVIII века была очень велика. Его считали лучшим русским трагиком, да и комедии его ценились весьма высоко.
Учителя Княжнина научили его ненавидеть тиранию; его борьба с реакцией во имя идеала свободы (пусть ограниченной субъективно для него рамками дворянской конституции) определила высшие достижения его творчества, оригинального и вполне русского, несмотря на «переимчивость» в отношении к сюжетам и многочисленным деталям его пьес. Именно смелость Княжнина в его борьбе с реакцией была причиной неприятностей, отравивших последние месяцы его жизни, а может быть и ускоривших его смерть. Французская революция стимулировала и у Княжнина подъем политической активности. Он написал статью или брошюру под выразительным названием «Горе моему отечеству»; эта не дошедшая до нас его работа не была напечатана, но попала в руки власть предержащих; что произошло затем, мы не знаем в точности, но знаем, что произошло что-то, «отуманившее» конец его жизни и сильно подействовавшее на него, - по словам хорошо знавшего его С. Н. Глинки. Вероятно эта история и отразилась в словах Пушкина, передающих предание, скорее всего преувеличившее факты: «Княжнин умер под розгами» (так называемые «Заметки по русской истории XVIII века»), а также в сообщении Бантыша-Каменского о том, что Княжнин побывал на жестком допросе Шешковского, якобы из-за «Вадима», известного Шешковскому в рукописи (см. ниже), после чего заболел и умер. Тот же Глинка, знавший рукопись Княжнина неполностью и по черновику, передает ее содержание (следует помнить, что он старался «оправдать» Княжнина перед царским правительством и потому, без сомнения, смягчал смысл излагаемого): «Главная мысль Княжнина была та, что должно сообразоваться с ходом обстоятельств и что для отвращения слишком крутого перелома.
Трагедии Княжнина
Без сомнения, венцом драматического творчества Княжнина, наиболее ответственным и политически важным жанром его была трагедия. Княжнин остался в памяти современников и ближайших потомков русским Софоклом, Вольтером и Расином.
Княжнин написал семь трагедий, из которых одна, «Ольга», доселе не издана, хотя текст ее сохранился; остальные шесть следующие: «Дидона» (1769), заимствованная из трагедии Лефранк-де-Помпиньяна и отчасти пьесы Метастазио того же названия; «Владимир и Ярополк» (1772), переделка «Андромахи» Расина; «Росслав» (1784); «Титово милосердие», вольный перевод оперы Метастазио того же названия; «Софонизба», переделка трагедии Вольтера того же названия; «Владисан», подражание «Меропе» Вольтера; «Вадим Новгородский» (1789).
«Дидона» Княжнина была в течение сорока лет, вплоть до десятых годов XIX столетия, одной из самых популярных и постоянно шедших на сцене русских трагедий. Этому способствовали эффектные, несколько трескучие стихи трагедии, сильные страсти, изображенные в ней, а может быть и морально-политические сентенции в духе сумароковского либерализма, вроде таких:
Блаженством подданных моих мой трон крепится;
Тиранам лишь одним своих рабов страшиться!
и общая тенденция прославить человека, во имя общественного блага покидающего любимую женщину и обрекающего ее на горе. Немалым успехом пользовалась и трагедия «Титово милосердие», в которой под видом комплиментов Екатерине - Титу Княжнин поучал ее царскому долгу, и в частности тому, что следует отменить старые законы, суровые и неправые.
Но несомненно наиболее замечательны из трагедий Княжнина две: «Росслав» и «Вадим Новгородский», вместе с «Сореной» Николева составляющие высшее достижение русской политической трагедии после Сумарокова.
«Росслав» Княжнина
«Росслав» появился на сцене в начале 1784 г., вскоре после того, как революция в Америке окончательно победила, когда уже на подступах к французской революции общественная атмосфера напряглась до крайности во всей Европе. Это - трагедия тираноборческая и патриотическая. Национальная и политическая темы органически переплелись в ней и создали комплекс чрезвычайно сильный, величественный.
Идея национальной гордости, вера в великие силы русского народа, в его мужество, в его героизм издавна были свойственны не правительству помещиков, подменявшему подлинный патриотизм фальшивым шовинизмом, а представителям передовой, освободительной, демократической мысли. Именно по мере демократизации русской литературы XVIII века, в ней, начиная с 1760-х годов, поднимается интерес к народному творчеству, к проблеме народного характера, потом ставшей одной из основных в революционных течениях русской литературы декабристского времени. Параллельно с этим и в литературе радикализирующейся дворянской интеллигенции возникает тема национального достоинства в тесном сочетании с темой угнетающей героическую нацию тирании.
Сюжет трагедии Княжнина таков: Росслав, «полководец российский», находится в плену у шведского короля-тирана Христиерна. Росслав знает тайну, важную для блага России, а именно, местонахождение Густава, бывшего короля Швеции, союзника России. Христиерн, который хочет уничтожить Густава, выпытывает эту тайну у Росслава. Он подвергает его мукам, грозит ему ужасной казнью; но русский герой непоколебим в своей любви к отечеству. Росслав любит шведскую княжну Зафиру и любим ею; но Зафиру любит и Христиерн (и еще его вельможа Кедар, ложный друг Росслава). Росслав знает, что и Зафира погибнет, если он не выдаст тайну, но он выдерживает и это испытание. В конце трагедии, в ту минуту, когда Росслав уж должен быть казнен, Густав появляется в Стокгольме, происходит переворот, народ отрекается от тирана Христиерна, и Росслав спасен; Христиерн «заколается».
Как видим, основа трагедии - непоколебимое мужество Росслава, готового на любые муки и на смерть ради блага отечества. Русский князь предлагает Христиерну вернуть завоеванные Росславом шведские города в обмен на свободу самого Росслава; но русский герой отвергает этот обмен, по его мнению, пагубный для России; здесь Княжнин использовал предание о римском герое Регуле. С исключительным подъемом написаны те места трагедии, в которых Росслав говорит о своей любви к родине. Вообще говоря, и эта трагедия Княжнина, как и другие, страдает некоторой ходульностью, риторичностью, театральными эффектами; в этом сказалось влияние на Княжнина вольтеровской драматургии. Княжнин покидает сдержанность, скупость художественных средств, простоту сумароковской трагедии ради сценических декоративно-захватывающих ситуаций; он очень любит пышные, громкие слова, реплики, рассчитанные на восторг аудитории, склонной к блистательным афоризмам. Все это искупается у него подлинным подъемом, высоким и передовым характером самой его театральной проповеди. Он не стремится ни к тонкому психологическому анализу, ни к реальности характеров и положений; он хочет заразить аудиторию горячими и возвышенными словами о родине и о свободе, раздающимися с его кафедры-сцены. В его трагедиях звучит приподнятая, даже несколько напыщенная декламационная речь, в сущности, того же стиля, что речь Мирабо, потрясшая в 1789 году весь мир.
Росслав не только герой и патриот; он свободный гражданин, ненавидящий тиранию; он хочет погибнуть ради общества, ради отечества, - он говорит об этом много раз; но ни разу он не говорит о верности князю-царю; ради князя он ничего не сделает. Он противопоставлен в трагедии Христиерну, который считает, что нет пределов царской власти. Христиерн - самодержец, заявляющий, что его воля - закон. Наоборот, другие действующие лица, русские, и в том числе Росслав, излагают мысль Княжнина о том, что царь должен быть рабом законов. Самодержец Христиерн сделан извергом, варваром; он ведет войну с Россией из своей прихоти;
Росслав же и русский посланник Любомир считают, что войну можно вести лишь по необходимости, ради блага родины.
У Княжнина выходит так, что Росслав - гражданин свободной страны. Здесь выразилось то же представление о государственном строе средневековой Руси, которое характерно для декабристов. Княжнин считает, что исконное достояние России - вольность, что самодержавие - это извращенная форма правления, введенная недавно. Эта мысль о свободной России прошлого была в то же время мечтой о России будущего. И образ Росслава - это не только утверждение того, что русский народ дает героев-патриотов, но и утверждение того, что свобода принесет России Росславов.
Вся трагедия насыщена речами о тирании, гражданах, свободе, благе общества, отечестве; а ведь все эти речи, самые эти слова звучали в 1780-х годах революционно, хотя идеал свободы, проповедуемый Княжниным, - не более, чем конституционная монархия. Недаром С. Глинка, рассказав о содержании рукописи Княжнина «Горе моему отечеству», прибавляет: «Такую же почти мысль изложил он в трагедии «Росслав».
Вся роль Росслава составлена из возвышенных деклараций; его обольщают - он отвечает:
Чтоб я, забыв в себе российски гражданина,
Порочным сделался для царска пышна чина!
(Перед ним возможность - стать шведским королем; но он предпочитает трону звание гражданина). Ему говорят, что Россия ослабела без него; он отвечает:
Ты унижаешь тем российских храбрых воев,
Колико сограждан, толико там героев.
Русский князь, - «не как сии цари высокопарны»; он знает, чем он и общество обязаны Росславу; князь управляет страной во имя «общества». Росслав порицает Любомира, приехавшего предложить Христиерну обмен Росслава на города, завоеванные у шведов. Он говорит:
Покорство - честь раба, будь в оной заключен.
Росслав говорит Любомиру:
Почто смущаешься, меня в оковах зря?
Иль страждет честь моя от лютости царя?
Я зрю с презрением тираново гоненье;
За общество ношу сих уз обремененье.
Се цепи, тех златых достойнее цепей,
Которыми цари во слепоте своей
Нередко к своему величию и трону
Возводят низких душ, граждан своих к урону.
Пессимистическая нота, впоследствии в «Вадиме» ставшая основой трагедии, звучит в словах Зафиры о Христиерне:
Владей, тиран, коль небу то угодно,
Чтобы в порфире тигр невинность пожирал
И честь и святость прав ногами попирал;
Коль царствует порок, а добродетель мертва;
Когда - иль все тиран, иль все на свете - жертва,
Владей, блаженствуй, сей тебя достоин свет…
Еще у Сумарокова мотив восстания, служивший развязке трагедии, приобретал значение урока и предупреждения тиранам. У Княжнина в «Росславе», в общем контексте трагедии этот мотив звучит особенно грозно. Княжнин описывает, как «весь народ, повиновения расторгнувши оплот», растерзал на части пособника тирана Кедара, как народ, именно народ, а не вельможи, восстает; и когда Христиерн, закалываясь, говорит: «Так есть на свете власть превыше и царей, от коей и в венце не избежит злодей», - то здесь невозможно подразумевать власть бога, а только власть народного мнения и, если надо, - гнева.
В итоге, несмотря на свою напыщенность, на совершенную условность и нереальность образов, «Росслав» - трагедия-проповедь горячего патриотизма, национальной доблести русского народа и свободолюбия - является прекрасным, до сих пор волнующим произведением русской поэзии XVIII столетия.
Насколько идеи, выраженные в «Росславе», находили отклик в среде передовых людей того времени, как много было тогда таких людей, можно судить по успеху трагедии Княжнина. Его сын рассказывает: «Во время представления сей трагедии многочисленная публика с восторгом приняла несравненное произведение пера великого стихотворца и можно сказать, что каждый стих сопровождала громкими рукоплесканиями… А как скоро занавес опустили, то всеобщий глас разносил имя автора по всему театру». Княжнин, однако, не вышел к публике, может быть опасаясь, чтобы овация не превратилась в политическую демонстрацию.
«Вадим» Княжнина
Тяжелая судьба постигла трагедию Княжнина «Вадим Новгородский», написанную в 1789 г. Эта трагедия - без сомнения, лучшее произведение Княжнина, и политически наиболее содержательное и смелое.
В «Вадиме» Княжнин использовал мотивы трагедий Вольтера «Брут» и «Смерть Цезаря» и корнелевского «Цинны». В основу трагедии положено сообщение Никоновской летописи (под 863 годом), что новгородцы были недовольны обидами от Рурика и его родственников и что «того же лета уби Рурик Вадима Храброго и иных многих изби новгородцев, советников его». Эта запись летописи послужила поводом для целого ряда русских писателей создать образ вольного новгородца, республиканца, восстающего против княжеского самодержавия; до нас дошли наброски трагедии и поэмы Пушкина о Вадиме; Рылеев написал думу «Вадим»; юный Лермонтов написал поэму о Вадиме - «Последний сын вольности». В начале этой традиции вольнолюбивого истолкования образа Вадима стоит патетическая пьеса Княжнина, но она в свою очередь явилась ответом на пьесу Екатерины II «Историческое представление из жизни Рурика» (1786). Императрица сделала Вадима князем и двоюродным братом Рурика. Он нисколько не республиканец, не идейный противник Рурика, а просто честолюбец, который составил заговор, чтобы самому присвоить власть своего кузена. Рурик победил Вадима и предлагает ему место своего помощника. Вадим раскаивается, жаждет загладить свою вину и доказать свою преданность монарху. Пьеса Екатерины беспомощна в художественном отношении и грубо реакционна по своей тенденции. Княжнин осветил ту же тему совершенно иначе.
В его трагедии Вадим - республиканец, ненавистник тиранов. Конечно, Княжнину чужда историческая точка зрения, и он изображает Вадима в духе идеала свободного человека по понятиям революционных просветителей XVIII в. и в тоже время героем в древнеримском стиле вроде Катона и Брута, как их представляли себе те же просветители XVIII в. Однако же для Княжнина важна и здесь мысль об исконной свободе русского народа, о чуждом для него характере самодержавия. Вадим Княжнина - блюститель вольности, свойственной его родине, и он добивается не новых форм правления, а сохранения того, что принадлежит Новгороду по праву и по традиции. Выше уже указывалось, что эта точка зрения была унаследована декабристами.
Во время отсутствия Вадима из Новгорода произошло важное и печальное событие: власть перешла к Рурику и республика превратилась в монархию. Вернувшись, Вадим не хочет примириться с потерей вольности его отечеством; он поднимает восстание; но он побежден и гибнет. Кончает самоубийством вместе с ним и его дочь Рамида, влюбленная в Рурика и любимая им. Такова сюжетная схема трагедии Княжнина. Вадиму, пламенному республиканцу, противопоставлен в трагедии Рурик, идеальный монарх, мудрый и кроткий, готовый царствовать на благо страны; но тем острее и глубже постановка вопроса у Княжнина, что он все-таки осуждает тиранию, ибо он хочет раскрыть проблему в ее существе, в принципе. Он хочет сказать, что царь может быть хорошим человеком, - и все же он ненавистен как царь. Дело не в людях, а в самом принципе. Суровые республиканские доблести, могучая и мрачная фигура Вадима, для которого нет жизни вне свободы, который приносит в жертву идее и отечеству не только свою жизнь, но и счастье и жизнь своей любимой дочери, придает трагедии Княжнина величественный и сумрачный характер. Несколько слащавая кротость Рурика меркнет перед титаническим образом Вадима, великолепным, несмотря на условность его. Республиканские тирады Вадима и его единомышленников звучали как революционные прокламации и речи в 1789 г., когда трагедия была написана, и в 1793 г., когда она была напечатана, тем более, что читатели того времени привыкли видеть в трагедиях «аллюзии», намеки на живую политическую современность; да и сам Княжнин имел в виду в своей пьесе, конечно, не девятый век, а восемнадцатый, и в речах своих республиканцев обращался прямо к своим соотечественникам и современникам. При этом несущественно то, что Княжнин, говоря о свободе, представляет ее себе, может быть, достаточно ограниченно. Важна была пламенная проповедь ненависти к самодержавию.
Вадим вопрошает своих друзей и единомышленников:
Так должно на богов нам только полагаться,
И в стаде Человек без славы пресмыкаться?
Но боги дали нам свободу возвратить
И сердце - чтоб дерзать, и руки - чтоб разить!
Их помощь в нас самих! Какой еще хотите?
Ступайте, ползайте, их грома тщетно ждите;
А я один за вас во гневе здесь кипя,
Подвигнусь умереть, владыки не терпя!..
Что вижу здесь? Вельмож, утративших свободу,
Во подлой робости согбенных пред царем
(И лобызающих под скиптром свой ярем.
Скажите: как вы, зря отечества паденье,
Могли минуту жизнь продлить на посрамленье?
И если не могли свободы сохранить -
Как можно свет терпеть и как желать вам жить?
Это - обращение Княжнина к его современникам. Знаменитым стал рассказ помощника Вадима, Пренеста, о том, как он говорил речь новгородским вельможам, «которых гордый дух против венца роптал…
И гнева молнию в молчании питал…
…Уж с воинством Вадим принес тиранству кары;
Коль также, как ему, противен вам венец,
Паденья своего не избежит гордец,
Который нам, дая вкушать соты коварства,
Нас клонит к горести самодержавна царства.
Великодушен днесь он, кроток, справедлив,
Но укрепя свой трон, без страха горделив,
Коль чтит законы днесь, во всем равняясь с нами,
Законы после все и нас попрет ногами!
Проникнув будуше вы мудростью своей,
Не усыпляйтеся блаженством власти сей:
Что в том, что Рурик сей героем быть родился?
Какой герой в венце с пути не совратился?
Величья своего отравой упоен,
Кто не был из царей в порфире развращен?
Самодержавие, повсюду бед содетель,
Вредит и самую чистейшу добродетель,
И невозбранные пути открыв страстям,
Дает свободу быть тиранами царям…
Замечательна по своеобразию замысла и развязка трагедии Княжнина: Рурик победил Вадима. Мало того, он решается вступить с Вадимом в спор. Он заявляет, что он не хотел венца, что сам народ, истомленный распрями, просил его стать монархом; он говорит о своем намерении царствовать добродетельно. Затем он снимает с главы венец и говорит, обращаясь к народу:
…Теперь я ваш залог обратно вам вручаю;
Как принял я его, столь чист и возвращаю.
Вы можете венец в ничто приобратить,
Иль оный на главу Вадима возложить.
Вадима на главу! Сколь рабства ужасаюсь,
Толико я его орудием гнушаюсь!
(Рурику, указывая на народ, ставший перед Руриком,
на колени для упрощения его владеть над ним.)
Увиди, государь, у ног твоих весь град!
Отец парода! зри твоих моленья чад;
Оставь намеренья, их счастию претящи.
Итак, Рурик прав; народ сам просит его быть монархом, народу люба монархия; так и поняли Княжнина некоторые критики - и поняли неправильно.
Княжнин весь - с Вадимом. Но он признает, что победила монархия, Народ обольщен, он верит в принцип царизма, древняя вольность Руси забыта. Благородные свободолюбцы гибнут, не поддержанные народом. Им остается одно - умереть свободными. Ведь признание победы тирании не есть ее одобрение. Княжнин ненавидит ее, борется с нею своим художественным словом, - но он пришел в «Вадиме» к пессимистическому выводу; зло победило, борьба идет к концу, если не окончена. Позор стране, покорившейся тиранам. И видя, как народ просит Рурика «владеть над ним», Вадим, т. е. сам Княжнин, восклицает, опять обращаясь к своим современникам:
О гнусные рабы, своих оков просящи!
О стыд! Весь дух граждан отселе истреблен!
Вадим! Се общество, которого ты член!
Коль власть монаршу чтишь достойной наказанья,
В сердцах граждан мои увиди оправданья;
И что возможешь ты против сего сказать?
Вели отдать мне меч и буду отвечать!
(Рурик подает знак, чтоб Вадиму отдали меч.)
Вадим теперь доволен; он обещает, что будут довольны и Рурик, и Рамида. И Рурик так самоуверен, что думает, будто Вадим может отступиться от своих взглядов и может стать ему отцом. Но Вадим Княжнина - не Вадим Екатерины II; он говорит:
Я боле не могу сносить столь гнусна вида!
Внемли ты, Рурик, мне, народ, и ты, Рамида.
(К. Рурику.)
Я вижу, власть твоя угодна небесам;
Иное чувство ты гражданей дал сердцам;
Все пало пред тобой; мир любит пресмыкаться;
миром таковым могу ли я прельщаться?
(К народу.)
Ты хочешь рабствовать под скипетром попран!
Нет боле у меня отечества граждан!»
И, «заколаясь», Вадим побеждает Рурика:
В средине твоего победоносна войска,
В истце, могущий все у ног твоих ты зреть,
Что ты против того, кто смеет умереть?
Было бы наивно думать, что пессимизм Княжнина мог заставить его отказаться от борьбы. Ведь сама его трагедия «Вадим Новгородский» - мужественный подвиг борьбы с всевластной тиранией, которая дала «иное чувство сердцам граждан», смелая попытка обратить эти сердца к их старинным правам, к свободе, к русской доблести. Прошло немного дней, началась французская революция, и Княжнин, получивший историческую поддержку, пишет: «Горе моему отечеству».
«Вадим Новгородский» был закончен автором перед самой французской революцией. Княжнин отдал новую трагедию в театр для постановки, но когда революция грянула, он взял «Вадима» обратно; вероятно, здесь сыграла роль, и может быть решающую, и история с «Горем моему отечеству». Трагедия осталась ненапечатанной и непоставленной. Через два года после смерти Княжнина,в 1793 г., в год якобинской диктатуры, наследники Княжнина (в частности, его зять) дали его неизданные пьесы издателю Глазунову для напечатания. Глазунов отдал «Вадима» в типографию Академии наук. По положению, трагедия была цензурована в Академии О. П. Козодавлевым, литератором и чиновником, которому поручила просмотреть пьесу Дашкова, президент Академии. Козодавлев одобрил трагедию, и она вышла в свет отдельным изданием в июле 1793 г. Затем тот же набор (с незначительными отличиями) был использован при напечатании «Вадима» в XXXIX томе сборника русских драматических пьес «Российский Феатр», издававшегося Академией. В конце сентября и этот том вышел в свет. И вот трагедию стали усиленно раскупать; она произвела сильное впечатление. В то же время генерал граф И. П. Салтыков, которому сообщили о том, какой характер имеет трагедия, донес о ней фавориту Зубову, а тот Екатерине. В 1793 г. она не хотела терпеть у себя пропаганды якобинских идей; она была очень напугана французской революцией и сильно боялась, чтобы «зараза» не перекинулась в Россию. В 1790 г. она уже расправилась с Радищевым. Теперь появился «Вадим» того самого Княжнина, о «преступной» рукописи которого «Горе моему отечеству» она не могла, конечно, забыть. Екатерина рассердилась на Дашкову, допустившую напечатание трагедии при Академии наук. Княжнин не мог уже подвергнуться каре разгневанной самодержицы, но его трагедия понесла кару. Екатерина распорядилась, и сенат приговорил: конфисковать по возможности все экземпляры «Вадима» и публично сжечь их. Из XXXIX тома «Российского Феатра» «Вадима» выдирали, захватывая при этом и соседние пьесы. Два сына Княжнина, сержанты гвардии, были допрошены и у них спрашивали, действительно ли «Вадима» написал их отец, а не кто-нибудь другой, скрывшийся за именем умершего поэта. Арестован был на время Глазунов; допрашивали и других лиц.
В результате «Вадим» в первом издании стал величайшей библиографической редкостью, а новых изданий не могло появиться до 1871 г., когда он был опубликован в журнале «Русская Старина» П. А. Ефремовым, - и то с пропуском четырех стихов в речи Пренеста: «Самодержавие, повсюду бед содетель» и т. д. (в немногих отдельных оттисках этой публикации «преступные» четыре стиха были восстановлены).
Немало было в России в 1793 г. людей, сочувствовавших идеям, выраженным в «Вадиме». Но немало было и реакционеров, злобившихся на эти идеи вместе с Екатериной II. Среди них был, например, небезызвестный Н. Е. Струйский, помещик-самодур, мучитель и истязатель своих крепостных, притом помешанный на поэтическом творчестве: он писал много из рук вон плохих стихов и большинство из них печатал в своей собственной типографии в своем селе Рузаевке. Там же была тиснута в 1794 г. его брошюра «Письмо о российском театре нынешнего состояния», неуместно адресованная Дмитревскому, другу Княжнина, Фонвизина, Крылова. В нелепых стихах Струйский возмущается тем, что современный театр рассеивает пагубный яд вольнодумства и безначалия. Он имеет в виду «Сорену» Николева, а потом «Вадима» Княжнина, говоря о том, что некий трагик
Единовластие монарха обносящий,
Бесчестно бредящий волнуя дух и нрав:
Исчезни, говорит, сей пагубный устав,
Который заключен в одной монаршей воле!
…Творец себя явить хотел Аристофаном
И выю воздымя, казать себя титаном.
Но не Афины здесь! Здесь Русская страна,
Во власть от бога здесь монархам отдана…
…На то ль я буду мысль мою в стихах здесь ткать,
Чтоб беззаконию плескать и потакать,
Иль паче растравлять и к буйству предводима
Хвалить чтобы я стал прегнусного Вадима,
Которого судьбы низринули на век!
Мне мнится автор сей был дух, не человек,
И удостоенный монарша снисхожденья,
Безумием влечен, он потерял почтенье…
Струйский разгневан: зачем Княжнин хочет истреблять тиранов; Струйский находит, что никаких тиранов нет на свете; Струйский злится на то, что Княжнин восхваляет вольность, годную, мол, не людям, а только зверям; Струйский заявляет, что подобные произведения - это призыв к бунту, а ведь Французская революция, по его мнению, - результат злокозненной пропаганды писателей вроде Вольтера. Злобные выпады Струйского являются своего рода меркой прогрессивного значения трагедии Княжнина.
Между тем в XIX и еще в XX вв. «Вадим Новгородский» Княжнина вызывал также разнообразную оценку и различные истолкования.
В 1871 г., публикуя «Вадима» в «Русской Старине», П. А. Ефремов предпослал тексту трагедии предисловие, в котором, излагая цензурную историю пьесы, давал и ее истолкование. Он считал, что преследование «Вадима» было обусловлено только тем, что он появился не вовремя, в 1793 г.; ссылаясь на замечание Евгения Болховитинова, современника Княжнина, что «Вадим» показался набатом, Ефремов продолжал:
«В настоящее время такие ужасные взгляды неприложимы к невинной трагедии Княжнина, ибо вообще «Вадим» не только не заключает ничего вредного, но даже восхваляет монархический принцип. Лица, запретившие пьесу, взглянули на нее крайне односторонне; они не хотели вникнуть в ее идею, а остановились на двух-трех стихах, показавшихся им резкими и «якобинскими», забывая, что не могут же все лица в пьесе говорить одно и то же, и что мнимо резкие тирады ничего не значат при общем впечатлении пьесы, представляющей Рурика благодушным властителем, снабженным всеми возможными добродетелями и спасителем Новгорода от необузданной свободы, междоусобий и самоуправств. Будь «Вадим» напечатан раньше пятью, шестью годами и он прошел бы, не возбудив осуждения».
В этом своем взгляде на «Вадима» Ефремов развивал точку зрения, высказанную, правда, более осторожно, еще ранее М. Н. Лонгиновым в его статье «Я. Б. Княжнин и его трагедия «Вадим» («Русский Вестник», 1860, февраль, кн. 2). Следует указать, что Ефремов, по всей видимости, был принужден подчеркивать «невинность» трагедии Княжнина, желая таким образом оправдать перед властями возможность перепечатки ее. В 1881 г. появилась статья В. Я. Стоюнина «Княжнин - писатель» («Исторический Вестник» № 7-8); В. Я. Стоюнин считает, что и республиканец, и монарх, - каждый по-своему хорош в трагедии Княжнина. При этом, по его мнению, «вся трагедия наводит на такую мысль: добродетельному монарху не следует бояться республиканских идей посреди народа, который его любит и которому он хочет благотворить».
В. Саводник, издавший в 1914 г. «Вадима Новгородского» (по тексту списка начала XIX в.), в предисловии к этому изданию излагает мысль о том, что Княжнин в своей трагедии проповедовал идеал добродетельного монарха в лице Рурика. Он подчеркивает, «что республиканские тирады Вадима, с их восхвалением свободы и резкими выпадами против неограниченной власти, вовсе не стоят особняком в русской драматургической литературе того времени, - и если выражение этих идей и чувств в трагедии Княжнина вызвало цензурные преследования, между тем, как Николев за свою трагедию удостоился благоволения государыни, то это, по верному замечанию акад. Су-. хомлинова, объясняется только тем, что произведение Николева появилось до революции, а «Вадим» был напечатан после нее».
Далее он пишет: «Касаясь вопроса о том, насколько справедливы были выставленные против Княжнина обвинения в проповеди республиканских идей, мы безусловно должны притти к отрицательному выводу. Хотя несомненно, что Княжнин до известной степени усвоил себе многие воззрения французской просветительской философии XVIII в., отразившиеся и в его произведениях, однако у нас нет данных предполагать, чтобы он был склонен к каким-либо крайним выводам, особенно в области политических идей… Рурик, а вовсе не Вадим, является настоящим героем трагедии, - и вся она, взятая в целом, производит впечатление апофеоза монархической «власти».
Ю. Веселовский в своей брошюре «Я. Б. Княжнин» приближается к аналогичному взгляду: хотя он не считает «Вадима» монархической трагедией, он все же думает, что борьба между двумя мировоззрениями, - монархическим и республиканским, - осталась в трагедии неразрешенной. «При таких условиях не может быть речи о чисто республиканском характере знаменитой и злополучной пьесы», - говорит Ю. Веселовский. Таким образом, буржуазная критика старалась «обезвредить» княжнинскую трагедию, как она старалась обезвредить и Радищева. Под влиянием этой традиции находился и Г. В. Плеханов, старавшийся доказать в своей «Истории русской общественной мысли», что Княжнин был «верным подданным Екатерины II».
К вопросу о «Вадиме» возвращается М. А. Габель в статье «Литературное наследство Я. Б. Княжнина» («Литературное наследство», № 9-10, 1933). Она приводит мнения по этому вопросу не только указанных выше ученых, но и тех, которые считали «Вадима» пьесой радикальною, не лишенной революционности. Так, например, И. И. Замотин толкует образ Вадима как образ Брута, остающегося даже и в момент своей смерти на высоте своего республиканского призвания. Замотин считает, что Княжнин в «Вадиме» - республиканец, что он на стороне Вадима, несмотря на наличие «возвеличения просвещенного абсолютизма» в лице Рурика. М. А. Габель в свою очередь показывает, что Княжнин оправдывает в трагедии Вадима, делает своим героем его, а не Рурика. При этом она говорит о том, что Вадим - не демократ-республиканец, и, подобно самому Княжнину, он является представителем дворянской, аристократической фронды против деспотии, самодержавия, в частности против Екатерины II.
На статью М. А. Габель ответил проф. Н. К. Гудзий в № 19-21 того же журнала (1935 г.) в статье «Об идеологии Княжнина». Н. К. Гудзий отвергает толкование Вадима, данное Габель, и отчасти Замотиным. Он убедительно доказывает неправильность тезиса М. А. Габель об аристократизме Княжнина, о его якобы близости к Щербатову. Н. К. Гудзий приводит ясные доказательств и относительно демократической позиции Княжнина в его комедиях и операх, и того, что его Вадим - не вельможный фрондер, а «защитник идеи народоправства», «радетель о благе народа вообще, а не только вельмож». Но затем Н. К. Гудзий совершенно непоследовательно заявляет, что основной смысл «Вадима» - «апология просвещенной монархической власти, воплощавшейся на практике для Княжнина в деятельности Екатерины II, и нет никаких поводов подозревать в трагедии наличие какого-либо скрытого критического отношения к этой власти». К сожалению, Н. К. Гудзий не подкрепляет этого тезиса ничем, кроме указаний на то, что Рурик говорит о себе как о благодетеле народа, сохранившего вольность. Между тем, трагедия, как это было ясно и Екатерине II, и другим современникам, не скрыто , а совершенно открыто выражала критическое отношение к деспотии. Что же касается неоднократно приводившегося в буржуазной литературе аргумента, что, мол, жизнь Княжнина, чиновника и дворянина, не допускает мысли о том, чтобы он впал в ересь против деспотизма, - то приведенные выше данные о «Росславе», о рукописи «Горе моему отечеству», как и вообще анализ произведений Княжнина, показывают, что «Вадим» именно как антимонархическая трагедия явился естественным выводом из всего его творческого пути.
Комедии Княжнина
Среди драматических жанров классицизма в русской литературе наименьшим распространением пользовался тот, который у французов считался вторым после трагедии по степени «важности», - большая комедия в стихах. Николев и в особенности Княжнин взялись за разработку этого жанра. Николев еще юношей написал «Самолюбивого стихотворца», комедию характера, по терминологии классиков. Княжнину принадлежат две большие комедии в стихах - «Хвастун» и «Чудаки». Обе они неоригинальны: первая - переделка из комедии Брюйеса «Значительный человек» («L"important»), вторая - из комедии Детуша «Странный человек» («L"homme singulien»). Но обе комедии Княжнина в то же время - вполне русские комедии, потому что переимчивому драматургу удалось насытить их русским содержанием. И «Хвастун», и «Чудаки» - не комедии одного характера; скорее это комедии социальные, поскольку не анализ того или иного личного порока интересует Княжнина, а доказательство определенного социального тезиса. Тема «Хвастуна» - увлечение русского дворянства знатью, чинами и должностями, ажиотаж фаворитизма, приводящий к подлости и утере, собственного достоинства. Герой комедии, хвастун Верхолет, выдает себя за важного вельможу «в случае», фаворита, - и окружающие его верят, что он может мгновенно сделать дурака сенатором, возвысить любого человека или погубить его и т. д. Как всегда в комических жанрах у Княжнина, пьеса ведется в тонах гротеска, карикатуры, построена на условных преувеличениях. Но тема ее злободневна, остра и вполне реальна. Практика екатерининского двора была такова, что ничего невероятного не было в головокружительных возможностях молодого ловкого выскочки-придворного. Никому и в голову не приходило интересоваться тем, за что человек вознесен так высоко, поскольку ежедневно любой проходимец, приглянувшийся царице или угодивший Потемкину, мог стать властителем тысяч людей, хозяином сената, вельможей. Отсюда повальное развращение дворян, особенно столичных, более или менее втянутых в круговорот фантастических карьер и столь же необоснованных опал. Таким образом, Княжнин поставил тему, подводившую к вопросу о фаворитизме, об утере дворянством благородной независимости, о продажности дворянства, купленного чинами и подачками двора. Он вывел на сцену не только провинциалку Чванкину, готовую отдать дочь насильно за Верхолета только потому, что он «случайный» человек, но и дядю самого Верхолета, дурака и невежду Простодума, провинциального помещика, который тоже хочет лезть в знать, раз у него племянник в такой чести. И вот Простодум готов отдать свои деньги Верхолету, готов всячески унижаться даже перед лакеем племянника, готов сам сделаться слугой Верхолета, готов хотя на брюхе ползать в надежде стать сенатором, - потому что именно ползанием на брюхе можно было легче всего добиться сенаторства. При этом Простодум - вообще собирательный тип помещика; он не только дикарь, но он еще жаден, жесток, низок, он изверг-крепостник. Он хочет стать сенатором только для того, чтобы все его соседи по имению захирели от зависти, и более того, он замышляет против них агрессивные действия:
Я также их пожму во время сенаторства,
И покажу мои им разные проворства;
Покрепче буду их держать в моих руках,
И, как на собственных, на их косить лугах.
Так ты лишь для себя быть хочешь барин сильный?
Простодум
А для кого ж? И вот каков вопрос умильный!
Неужто для других?
Мы узнаем об умении Простодума «проворить»; он говорит:
Три тысячи скопил я дома лет в десяток,
Не хлебом, не скотом, не выводом теляток,
Но кстати в рекруты торгуючи людьми.
Конечно, по правилу жанра, комедия кончается благополучно: Верхолет разоблачен, как Хлестаков. Простодум лишился своих денег и посрамлен и т. д. Но ведь это только закон жанра, обязательный для Княжнина-классика, а закон жизни был другой, и все зрители хорошо знали это. В жизни Простодум становился сенатором, Верхолет правил делами в государстве, его слуга Полист, жулик, делался также важной персоной, несмотря на «низкое» происхождение, а добродетельные дворяне, противопоставленные Княжниным всей этой компании. Честен и его сын Замир, могли за сопротивление знатным людям попасть в очень неприятную переделку.
Честон и Замир - это как бы Стародум и Милон комедии Княжнина, это идеальные дворяне, каких на самом деле нет, и которые в сущности уже не дворяне, а граждане. Честон еще сохраняет сумароковскую концепцию дворянства, как и Стародум, но в общем контексте комедии его проповедь не имеет узкоклассового характера. Замир, сын Честона, - это как бы ранний и, конечно, отдаленный еще предшественник Чацкого; он не просто обычный «первый любовник»; его несдержанная пламенность, его бурные порывы, его ненависть к негодяям, хотя бы и в «случае», - все это предсказывыет образ юноши-героя, проповедника свободных идей, хотя сам Замир интересуется не политикой, а своей любовью. Нет необходимости останавливаться столь же подробно на содержании «Чудаков» Княжнина. Это комедия с довольно сложной и забавной интригой, также гротескная; в ней Княжнин вывел на сцену целую галерею типов: тут и госпожа Лентягина, дочь знатных родителей, вышедшая замуж за богача, сына кузнеца, и гордящаяся выше меры своим происхождением; тут и Ветромах, аристократ, галломан, презирающий свое отечество, также гордый своей знатностью, но ради денег готовый унижаться как угодно; тут и всеобщий подхалим Трусим, и тупой вояка-майор, и подьячий-сутяга, и судья, и стихотворцы - Свирелкин, пасторальный поэт и одописец Тромпетин, и «смиренная ветреница» Улинька, и сентиментальный вздыхатель Прият, помешанный на романах и идиллиях сусально-трогательного стиля. Последние два персонажа примечательны: в сюжете комедии они играют роль влюбленных, которые в конце пьесы и сочетаются браком, несмотря на всяческие препятствия; но Княжнин отказался от устаревшей традиции делать их идеальными героями. Его сатирический пафос заставил его всех поголовно героев своей пьесы снабдить отрицательными чертами; в результате получилась злая сатира на дворянское «общество» в целом. Не лишен отрицательных черт даже центральный герой комедии - богач Лентягин, вызывающий, однако, явную симпатию у Княжнина.
Дело в том, что тема всей комедии - борьба Княжнина с предрассудком дворянства, считающего себя высшей кастой. Против гордости, чванства происхождением выступает Княжнин. Его Лентягин - сын кузнеца, и он гордится этим; он лишен изысканного воспитания и он презирает внешний лоск аристократизма. Он сторонник равенства всех людей, он велит своему слуге сидеть в его присутствии, называть его, барина, на «ты»; он объявляет этого слугу своим другом и собирается отдать за него свою дочь. Он нисколько не упоен тем, что стал дворянином, и ищет в человеке человека, а не звания. Вся эта философия равенства несомненно нравится Княжнину. Но он сделал Лентягина не только мудрецом, но и чудаком, и притом соней-лентяем. Последняя черта лишь очень слабо намечена в его роли и введена, может быть, ради большей жизненности образа, либо для сохранения общего колорита комедии-сатиры и буффонады, а может быть, и вероятнее всего, из опасения слишком явно высказывать столь «разрушительные» идеи. Характерно, что Княжнин не напечатал «Чудаков», и комедия была опубликована только после его смерти.
Существенным завоеванием обеих больших комедий Княжнина был их стиль и вообще вся манера вести диалог. Княжнину удалось выработать легкий, разговорный, местами очень остроумный стихотворный язык, являющийся непосредственной подготовкой стиха «Горя от ума». Вообще говоря, и «Хвастун», и «Чудаки» во многом явились предшественниками великой комедии Грибоедова. Княжнин сумел рассыпать в своих комедиях немало живых сатирических деталей, характерных штрихов быта, правда, не столько показанных на сцене, сколько заключённых в речах действующих лиц (такова уж была тенденция классицизма), и эти детали иной раз напоминают живые образы «Горя от ума», как и общий замысел комедии - социальной сатиры. Есть у Княжнина даже отдельные места, как будто непосредственно отразившиеся у Грибоедова.
Вот, например, Ветромах в «Чудаках» рассуждает о русском языке:
По нужде говорю я этим языком
С лакеем, с кучером, со всем простым народом,
Где думать нужды нет. А с нашим знатным родом,
Не знав французского, я был бы дураком.
Скажите, как бы мне влюбиться было можно?
Je brule, je languis! мне как бы то сказать
Прелестной Улиньке? Неужто бы мычать:
Я млею, я горю - fi done!..
Не напоминает ли это пассаж Грибоедова о переводе слов madame, mademoiselle? Или вот подхалим Трусим рассказывает:
У милостивца мне Андроса то случилось:
В тот раз чихнув, платок изволил уронить,
Обрадовавшись, я вдруг низко поклонился;
И, чтоб в усердии других опередить,
Как самый быстрый конь платок поднять пустился.
Пол гладок был как лед, я как-то зацепился,
И ногу повредил, ударившись виском,
Был долго болен я, с тех пор и глух и хром.
Лентягин
О низость!
Склизость? Да и пол был вытерт воском.
Лентягин
Я низость говорю.
Хоть низко я упал,
Но я расшибся весь на этом месте плоском,
Нет нужды…
Если политическая тема, - самодержавие и отношение к нему, - была основой наиболее значительных трагедий Княжнина, если темы дворянского общественного уклада освещались в его комедиях, то основная социальная тема - крепостное рабство - нашла свое отражение в самом, казалось бы, «невинном» из драматических жанров того времени, в комической опере.
Комические оперы Княжнина
Крестьянская тема стала достоянием русской комической оперы, начиная с «Анюты» Попова, т. е. с начала существования этого жанра в нашей драматургии. В 1779 г. в Петербурге была поставлена на сцену комическая опера Княжнина «Несчастие от кареты». Опера имела успех. Это пьеса о помещиках и крестьянах, веселая и в общем довольно безобидная, но ставящая все же вопрос о рабстве, осуждающая социальную практику русских помещиков. При этом опера Княжнина вводит новую существенную тему по сравнению со своими предшественницами в русской драматургии (Попов, Николев) - тему национальной культуры и, пожалуй, национальной гордости. Помещики Княжнина, господин и госпожа Фирюлины, - галломаны из породы тех, которых высмеивали Сумароков, Фонвизин, Николев. Но их помешательство на всем французском и презрение ко всему русскому сочетается с жестокостью и варварством по отношению к крепостным; это сочетание более глубоко освещает тему галломании; для Княжнина антинациональные увлечения Фирюлиных - одна из отрицательных сторон именно помещичьей культуры или, вернее, бескультурья, выражение антинародного характера власти помещиков.
В основе «Несчастия от кареты» лежит сюжет, много раз использованный и французской, и русской комической оперой: соперничество в любви злодея-приказчика и добродетельного молодого крестьянина. Но суть оперы составляет не сюжет, непременно, по закону жанра, законченный счастливой развязкой, свадьбой угнетаемых влюбленных, - а картины крепостничества: грабитель-приказчик, тиран деревни, помещик, которому нужна новая карета и который поэтому приказывает приказчику «нахватать» крестьян и продать их в рекруты, бесправие крестьян. Местами у Княжнина смехотворность уступает место горькой иронии: Лукья-на, молодого парня, влюбленного в Анюту, героиню оперы, хватают, чтобы продать в рекруты; он негодует. Барский шут говорит ему: «Сам виноват. Ты вырос так, что можно на тебя купить около трети кареты; не вырастать было так дорого». Сам Лукьян говорит: «Боже мой, как мы несчастливы: нам должно пить, есть и жениться по воле тех, которые нашим мученьем веселятся и которые без нас бы с голоду померли». Вся опера выдержана Княжниным в тонах карикатуры; на реалистическое воспроизведение действительности она не претендует; но ее тема и самое разрешение этой темы были прогрессивны и отвечали на вопрос действительности.
Почти все другие комические оперы Княжнина менее значительны и не имели большого успеха (например «Скупой», пьеса построена на мотиве, заимствованном из одноименной комедии Мольера), «Притворно сумасшедшая», переделка комедии Реньяра, «Любовные безумства» («Les folies amoureuses»), «Мужья своих жен», сюжет которой построен на мотивах комедии Мариво «Игра любви и случая» и Леграна «Любовник-курьер». Наоборот, очень популярна была комическая опера Княжнина «Сбитенщик» (1783), веселая пьеса-буффонада, по сюжету также не самостоятельная; она составлена из «Севильского цирюльника» Бомарше (1775) и «Школы мужей» Мольера; в ней рассказывается, как остается в дураках старый купчина-опекун, который хочет жениться на своей молоденькой воспитаннице. Роль Фигаро играет уличный продавец сбитня (напитка), Степан, такой же ловкий, находчивый, веселый, все видавший на свете и несколько циничный, как сам Фигаро. Появление этого подобия бессмертного героя Бомарше на русской сцене было само по себе замечательно. В сознании Княжнина, видимо, сильно пошатнулось представление о незыблемости устоев феодального общества, и он приветствует появление в нем нового героя-дельца и ловкача. Но следует подчеркнуть, что Степан Княжнина - это Фигаро «Севильского цирюльника», да и то без острой социальной окрашенности его, но уж никак не герой «Женитьбы Фигаро», пьесы, которую Наполеон Бонапарт назвал «революцией уже в действии» (впрочем, ведь «Женитьба Фигаро» появилась на год позднее «Сбитенщика», в 1784 г.). Отмечу, что современники Княжнина считали, что «Сбитенщик» написан в «угодность русскому партеру и райку», т. е. наиболее демократическому зрителю.
Параллельно с развитием и углублением творчества Княжнина шла работа Николева в литературе, и в частности в драматургии.
Примечания
171. Список «Ольги» хранится в библиотеке им. В. И, Ленина в Москве. Обстоятельные сведения о трагедии сообщены в статье: Габель М. «Литературное наследство Я. Б. Княжнина» // Лит. наследство. № 9-10. 1933. Сюжет «Ольги» заимствован из трагедии Вольтера «Меропа».
172. Мы останавливаемся здесь только на основных этапах полемики по поводу Вадима, опуская второстепенные.
173. Замотин И. И. Предание о Вадиме Новгородском в русской литературе, Воронеж, 1901 (Оттиск из «Филологич. записок». С. 44.)
Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
| Яков Борисович Княжнин | |
| 267x400px | |
| Имя при рождении: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|---|---|
| Псевдонимы: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Полное имя |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата рождения: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Гражданство (подданство): |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Род деятельности: |
писатель, драматург |
| Годы творчества: |
с Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). по Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Направление: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Жанр: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Язык произведений: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дебют: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Премии: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Награды: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Подпись: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
|
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|
| [[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке | |
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
Я́ков Бори́сович Княжни́н (3 (14) октября 1740 (1742?), Псков - 14 (25) января 1791, Санкт-Петербург) - один из крупнейших драматургов русского классицизма . В 1780-е и 1790-е княжнинские пьесы, как оригинальные, так и переводные, составляли основу репертуара русских театров. Его произведения проникнуты пафосом патриотизма , а в последней пьесе «Вадим Новгородский» заявлена тема тираноборчества. Это произведение стало одной из мишеней екатерининской реакции 1790-х.
Детство и юность
В 1781 году Княжнина пригласил к себе на службу И. И. Бецкой , настолько доверявший ему, что все бумаги проходили через руки его нового секретаря. Среди прочего Княжнину принадлежит редакция известной записки Бецкого об устройстве Воспитательного дома .
В 1784 году, когда в Санкт-Петербурге была поставлена его трагедия «Росслав», публика пришла в такой восторг, что непременно хотела видеть автора. Однако скромный Княжнин не решился выйти на сцену, и за него изъявлял благодарность публике исполнитель главной роли Иван Дмитревский .
Успех
С этих пор дом Княжнина становится литературным центром, а сам Княжнин - членом Российской Академии (1783) и приобретает благосклонность княгини Е. Р. Дашковой . Когда императрица Екатерина заказывает трагедию Княжнину, тот в три недели пишет «Титово милосердие» - намёк на прощение его растраты. Затем в течение 1786 года появляются трагедии «Софонисба» и «Владисан», а также комедия «Хвастун». В то же время Княжнин успевает давать уроки русского языка в Сухопутном шляхетском корпусе .
В дальнейших работах для театра Княжнин на долгое время сосредоточился на комедии и комической опере («Сбитенщик», «Неудачный примиритель», «Чудаки», «Траур, или Утешенная вдова», «Притворно сумасшедшая»).
«Вадим Новгородский»
Только в 1789 году Княжнин снова пишет трагедию - , но не решается отдать его на сцену по политическим мотивам. Французская революция и вызванная ею реакция при русском дворе подсказали Княжнину, что выступать с произведением, где основатель русской государственности трактуется как узурпатор и восхваляется политическая свобода, было бы в такой ситуации неуместно. О трагедии знали только близкие к Княжнину люди, и поэтому он не лишился благосклонности императрицы. Более того, она приказала отпечатать собрание сочинений Княжнина за казённый счет и отдать автору.
Смерть Княжнина 14 января 1791 года от простуды избавила его от крупных неприятностей, которые угрожали ему за его последнюю трагедию. Эта пьеса вместе с другими бумагами Княжнина попала к книгопродавцу Глазунову , а от него к княгине Дашковой. Княгиня Дашкова была в это время не в ладах с императрицей и не без умысла напечатала в 1793 году «Вадима». Вольнодумство трагедии тут же заметил И. П. Салтыков , в результате чего пьеса была уничтожена как в отдельном издании, так и в 39-й части «Российского Феатра» . Разошедшиеся экземпляры в течение нескольких лет конфисковывались у книгопродавцов и читателей.
Наиболее оригинальные пьесы Княжнина - это «Вадим Новгородский» и «Росслав», хотя и в последней трагедии, по замечанию Мерзлякова , Росслав (в 3 явлении 3 акта) «как молотом поражает Христиерна высокими словами, заимствованными из трагедий Корнеля, Расина и Вольтера».
В «Дидоне» Княжнин подражал Лефран-де-Помпиньяну и Метастазио ; «Ярополк и Владимир» - копия с «Андромахи» Расина; «Софонисба» заимствована у Вольтера; «Владисан» повторяет «Меропу» Вольтера; «Титово милосердие» - почти сплошной перевод из Метастазио; «Хвастун» - почти перевод комедии де Брюйе (фр.) «L’important de cour»; «Чудаки» - подражание «L’homme singulier» Детуша .
Хронологически Княжнин является вторым русским драматургом после своего тестя Сумарокова . Княжнин больше Сумарокова страдает склонностью к риторике, но вместе с тем обладает большой технической виртуозностью. Целый ряд его стихов становился ходячими цитатами у современников: «Тиранка слабых душ, любовь - раба героя; коль счастья с должностью не можно согласить, тогда порочен тот, кто счастлив хочет быть»; «Исчезнет человек - останется герой»; «Да будет храм мой - Рим, алтарь - сердца граждан»; «Тот свободен, кто, смерти не страшась, тиранам не угоден» и т. п.
Ещё важнее внутреннее достоинство трагедий Княжнина - построение многих пьес преимущественно на гражданских мотивах. Правда, герои Княжнина - ходульные, но они пылают благородством и в своих сентенциях отражают философию эпохи Просвещения .
Лучшие комедии Княжнина, «Хвастун» и «Чудаки», также не лишены достоинств. Несмотря на заимствования, Княжнину удалось придать им много русских черт. Так как в них риторика была не нужна, то язык, которым говорят действующие лица комедий, вполне простой, разговорный, несмотря на рифмованные стихи. Комедии были главным образом направлены против французомании , тщеславия, желания «казаться, а не быть», отчасти против сословных предрассудков и т. д.
Семья
Княжнин был женат на одной из первых русских писательниц, Екатерине Александровне Сумароковой (1746-1797), дочери драматурга А. П. Сумарокова . В браке имели трёх сыновей и дочь:
- Владимир Яковлевич (176? -1837), занимался литературой вместе со своим родственником В. Д. Философовым, под псевдонимами «В. Вофосолиф и В. Нинжянк»; перевел роман Жорж Санд «Симон» (опубликован в 1838 году).
- Александр Яковлевич (1771-1829), генерал-лейтенант; драматург и поэт.
- Борис Яковлевич (1777-1854), генерал от инфантерии, сенатор.
- Анна Яковлевна , выпускница Императорского воспитательного общества благородных девиц (4-й выпуск, 1785г).
Напишите отзыв о статье "Княжнин, Яков Борисович"
Примечания
Литература
- Княжнин, Яков Борисович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
- Алексей Бархатов. Наддворный советник: Повесть о Якове Княжнине. - М.: Лепта, 1994. - 319 с. - ISBN 5-08-002536-0
- Черепнин Н.П. Императорское воспитательное общество благородных девиц. Исторический очерк 1764-1914. - Петроград, Государственная типография, 1915. т. 3 с. 478.
Ссылки
- "Катарсис". Альманах киносценариев, М., Госкино, 1988, № 3, стр. 41-64, ISNN 0206-8680
Отрывок, характеризующий Княжнин, Яков Борисович
Он нарёк его Александром, выбрав это имя сам, так как мама была в больнице и ему некого больше было спросить. А когда бабушка предложила помочь похоронить малыша, папа категорически отказался. Он сделал всё сам, от начала до конца, хотя я не могу даже представить, сколько горя надо было перенести, хороня своего новорождённого сына, и в то же время зная, что в больнице умирает его горячо любимая жена... Но папа это всё перенёс без единого слова упрёка кому-либо, только единственное, о чём он молился, это чтобы вернулась к нему его любимая Аннушка, пока этот страшный удар не подкосил её окончательно, и пока на её измученный мозг не опустилась ночь...И вот мама вернулась, а он был совершенно бессилен чем-то ей помочь, и совершенно не знал, как же её вывести из этого жуткого, «мёртвого» состояния...
Смерть маленького Александра глубоко потрясла всю семью Серёгиных. Казалось, никогда не вернётся в этот грустный дом солнечный свет, и никогда не будет звучать больше смех... Мама всё ещё была «убитой». И хотя её молодое тело, подчиняясь законам природы, начинало всё больше и больше крепнуть, её раненая душа, несмотря на все старания папы, как улетевшая птица, всё ещё была далеко и, глубоко окунувшись в океан боли, не спешила оттуда вернуться...
Но вскоре, через каких-то шесть месяцев, к ним пришла добрая новость – мама снова была беременна... Папа вначале перепугался, но видя, что мама вдруг очень быстро начала оживать, решился идти на риск, и теперь уже все с большим нетерпением ждали второго ребёнка... На этот раз они были очень осторожны, и пытались всячески уберечь маму от любых нежелательных случайностей. Но, к сожалению, беде, видимо по какой-то причине, полюбилась эта гостеприимная дверь... И она постучалась опять...
С перепугу, зная печальную историю первой маминой беременности, и боясь, как бы опять что-то не пошло «не так», врачи решили делать «кесарево сечение» ещё до того, как начнутся схватки (!). И видимо сделали это слишком рано... Так или иначе, родилась девочка, которую назвали Марианной. Но прожить ей, к сожалению, удалось тоже очень недолго – через три дня эта хрупкая, чуть распустившаяся жизнь, по никому не известным причинам, прервалась...
Создавалось жуткое впечатление, что кому-то очень не хочется, чтобы мама родила вообще... И хотя по своей природе и по генетике она была сильной и абсолютно пригодной для деторождения женщиной, она уже боялась даже подумать о повторении такой жестокой попытки когда-то вообще...
Но человек – существо, на удивление, сильное, и способно вынести намного больше, чем он сам когда-либо мог бы себе представить... Ну, а боль, даже самая страшная, (если она сразу не разрывает сердце) когда-то видимо притупляется, вытесняемая, вечно живущей в каждом из нас, надеждой. Вот поэтому, ровно через год, очень легко и без каких-либо осложнений, ранним декабрьским утром у семьи Серёгиных родилась ещё одна дочь, и этой счастливой дочерью оказалась я... Но... и это появление на свет наверняка кончилось бы не так счастливо, если бы всё и дальше происходило по заранее подготовленному плану наших «сердобольных» врачей... Холодным декабрьским утром маму отвезли в больницу, ещё до того, как у неё начались схватки, чтобы, опять же, «быть уверенными», что «ничего плохого» не произойдёт (!!!)... Дико нервничавший от «плохих предчувствий» папа, метался туда-сюда по длинному больничному коридору, не в состоянии успокоиться, так как знал, что, по их общему договору, мама делала такую попытку в последний раз и, если с ребёнком что-то случится и на этот раз – значит, им никогда не суждено будет увидеть своих детей... Решение было тяжёлое, но папа предпочитал видеть, если не детей, то хотя бы свою любимую «звёздочку» живой, а не похоронить сразу всю свою семью, даже по-настоящему ещё не поняв, что же такое по-настоящему означает – его семья...
К папиному большому сожалению, маму опять же пришёл проверять доктор Ингелявичус, который всё ещё оставался там главным хирургом, и избежать его «высокого» внимания было очень и очень сложно... «Внимательно» осмотрев маму, Ингелявичус заявил, что придёт завтра в 6 часов утра, делать маме очередное «кесарево сечение», на что у бедного папы чуть не случился сердечный удар...
Но около пяти часов утра к маме явилась очень приятная молодая акушерка и, к большому маминому удивлению, весело сказала:
– А ну, давайте-ка готовиться, сейчас будем рожать!
Когда перепуганная мама спросила – а как же доктор? Женщина, спокойно посмотрев ей в глаза, ласково ответила, что по её мнению, маме уже давно пора рожать живых (!) детей... И начала мягко и осторожно массировать маме живот, как бы понемножку готовя её к «скорому и счастливому» деторождению... И вот, с лёгкой руки этой чудесной незнакомой акушерки, около шести часов утра, у мамы легко и быстро родился её первый живой ребёнок, которым, на своё счастье, и оказалась я.
– А ну, посмотри-ка на эту куколку, мама! – весело воскликнула акушерка, принося маме уже умытый и чистенький, маленький кричащий сверток. А мама, увидев впервые свою, живую и здоровую, маленькую дочь... от радости потеряла сознание...
Когда ровно в шесть часов утра доктор Ингелявичус вошёл в палату, перед его глазами предстала чудесная картинка – на кровати лежала очень счастливая пара – это была моя мама и я, её живая новорожденная дочурка... Но вместо того, чтобы порадоваться за такой неожиданный счастливый конец, доктор почему-то пришёл в настоящее бешенство и, не сказав ни слова, выскочил из палаты...
Мы так никогда и не узнали, что по-настоящему происходило со всеми «трагично-необычными» родами моей бедной, настрадавшейся мамы. Но одно было ясно наверняка – кому-то очень не хотелось, чтобы хоть один мамин ребёнок появился живым на этот свет. Но видимо тот, кто так бережно и надёжно оберегал меня всю мою дальнейшую жизнь, на этот раз решил не допустить гибели ребёнка Серёгиных, каким-то образом зная, что в этой семье он наверняка окажется последним...
Вот так, «с препятствиями», началась когда-то моя удивительная и необычная жизнь, появление которой, ещё до моего рождения, готовила мне, уже тогда достаточно сложная и непредсказуемая, судьба....
А может, это был кто-то, кто тогда уже знал, что моя жизнь кому-то и для чего-то будет нужна, и кто-то очень постарался, чтобы я всё-таки родилась на этой земле, вопреки всем создаваемым «тяжёлым препятствиям»...
Время шло. На дворе уже полностью властвовала моя десятая зима, покрывшая всё вокруг белоснежным пушистым покровом, как бы желая показать, что полноправной хозяйкой на данный момент является здесь она.
Всё больше и больше людей заходило в магазины, чтобы заранее запастись Новогодними подарками, и даже в воздухе уже «пахло» праздником.
Приближались два моих самых любимых дня – день моего рождения и Новый Год, между которыми была всего лишь двухнедельная разница, что позволяло мне полностью насладиться их «празднованием», без какого-либо большого перерыва...
Я целыми днями крутилась «в разведке» возле бабушки, пытаясь разузнать, что же получу на свой «особый» день в этом году?.. Но бабушка почему-то не поддавалась, хотя раньше мне никогда не составляло большого труда «растопить» её молчание ещё до своего дня рождения и узнать какой такой «приятности» я могу ожидать. Но в этом году, почему-то, на все мои «безнадёжные» попытки, бабушка только загадочно улыбалась и отвечала, что это «сюрприз», и что она совершенно уверена, что он мне очень понравится. Так что, как бы я ни старалась, она держалась стойко и ни на какие провокации не поддавалась. Деваться было некуда – приходилось ждать...
Поэтому, чтобы хоть чем-то себя занять и не думать о подарках, я начала составлять «праздничное меню», которое бабушка в этом году разрешила мне выбирать по своему усмотрению. Но, надо честно сказать, это не была самая лёгкая задача, так как бабушка могла делать настоящие кулинарные чудеса и выбрать из такого «изобилия» было не так-то просто, а уж, тем более – поймать бабушку на чём-то невыполнимом, было вообще делом почти что безнадёжным. Даже самым привередливым гурманам, думаю, нашлось бы, чем у неё полакомиться!.. А мне очень хотелось, чтобы на этот раз у нас «пахло» чем-то совершенно особенным, так как это был мой первый «серьёзный» день рождения и мне впервые разрешалось приглашать так много гостей. Бабушка очень серьёзно ко всему этому отнеслась, и мы сидели с ней около часа, обсуждая, что бы такое особенное она могла бы для меня «наворожить». Сейчас, конечно же, я понимаю, что она просто хотела сделать мне приятное и показать, что то, что важно для меня – точно так же важно и для неё. Это всегда было очень приятно и помогало мне чувствовать себя нужной и в какой-то степени даже «значительной», как если бы я была взрослым, зрелым человеком, который для неё достаточно много значил. Думаю, это очень важно для каждого из нас (детей), чтобы кто-то в нас по-настоящему верил, так как все мы нуждаемся в поддержании нашей уверенности в себе в это хрупкое и сильно «колеблющееся» время детского созревания, которое и так почти всегда являет собой бурный комплекс неполноценности и крайнего риска во всём, что мы пытаемся пробовать, пытаясь доказать свою человеческую ценность. Бабушка это прекрасно понимала, и её дружеское отношение всегда помогало мне без боязни продолжать мои «сумасшедшие» поиски себя в любых попадавшихся жизненных обстоятельствах.
Наконец-то закончив составлять вместе с бабушкой свой «деньрожденческий стол», я отправилась на поиски папы, у которого был выходной день и который (я почти была в этом уверена) находился где-то в «своём углу», за своим любимым занятием...
Как я и думала, уютно устроившись на диване, папа спокойно читал какую-то очень старую книгу, одну из тех, которых брать мне пока ещё не разрешалось, и до которых, как я понимала, я пока что ещё не доросла. Серый кот Гришка, свернувшись тёплым калачиком у папы на коленях, от избытка переполнявших его чувств довольно жмурился, вдохновенно мурлыча за целый «кошачий оркестр»... Я подсела к папе на краешек дивана, как делала очень часто, и тихонечко стала наблюдать за выражением его лица... Он был где-то далеко, в мире своих дум и грёз, следуя за ниточкой, которую, видимо очень увлечённо плёл автор, и в то же время, наверняка уже расставлял получаемую информацию по полочкам своего «логического мышления», чтобы потом пропустить через своё понимание и восприятие, и уже готовенькую отправить в свой огромный «мысленный архив»...
– Ну и что же мы там имеем? – потрепав меня по голове, тихо спросил папа.
– А наша учительница сегодня сказала, что никакой души вовсе нет, а все разговоры о ней – это просто выдумки священников, чтобы «подорвать счастливую психику советского человека»... Почему они лгут нам, пап? – на одном дыхании выпалила я.
– Потому, что весь этот мир, в котором мы здесь живём, построен именно на лжи... – очень спокойно ответил отец. – Даже слово – ДУША – понемногу уходит из оборота. Вернее – его «уходят»... Смотри вот, раньше говорили: душещипательный, душа в душу, душегрейка, душераздирающий, душевный, открыть душу, и т.д. А теперь это заменяется – болезненный, дружно, телогрейка, отзывчивый, потребность... Скоро в русском языке совсем души не останется... Да и сам язык стал другой – скупой, безликий, мёртвый... Знаю, ты не заметила, Светленькая, – ласково улыбнулся папа. – Но это только потому, что ты уже родилась с ним таким, каким он является сегодня... А раньше он был необычайно ярким, красивым, богатым!.. По-настоящему душевным... Теперь уже и писать иногда не хочется, – папа на несколько секунд умолк, думая о чём-то своём и тут же возмущённо добавил. – Как я могу выразить своё «я», если мне присылают список (!), какие слова можно употреблять, а какие являются «пережитком буржуазного строя»... Дикость...
КНЯЖНИН ЯКОВ БОРИСОВИЧ
Княжнин Яков Борисович - известный драматург (1742 - 1791), сын псковского вице-губернатора. Поступил в гимназию при Академии Наук, выучился языкам: французскому, немецкому и итальянскому. Еще в гимназии читал Метастазия, Расина, Галлера, Геснера и написал оду. Служил в коллегии иностранных дел, затем поступил на военную службу и был адъютантом при дежурных генералах. В 1769 году была поставлена в эрмитажном театре, в присутствии императрицы Екатерины II , первая трагедия Княжнина "Дидона", не сходившая потом с репертуара 40 лет. При постановке "Дидоны" в Москве Княжнин сошелся с Сумароковым и женился на его старшей дочери. Дружба с богачом и кутилой Кариным втянула Княжнина в жизнь не по средствам: он потерял все свое состояние и растратил около 6000 рублей казенных денег, за что определением военного суда приговорен к разжалованию. Екатерина II помиловала его и вернула ему капитанский чин. До катастрофы Княжнин написал трагедию "Владимир и Ярополк", комедию "Скупой" и комическую оперу "Несчастие от кареты". Вынужденный катастрофой искать средств к жизни, Княжнин принялся за переводы (Вольтера, Корнеля, Кребильона, идиллий Геснера). В 1781 году Княжнин получил место секретаря И.И. Бецкого по управлению Смольным институтом, конторой о строении садов и домов и воспитательных домов (устав последнего был редактирован Княжниным). Княжниным редактированы все деловые бумаги Бецкого. С 1781 года Княжнин давал уроки русского языка в Сухопутном Шляхетном корпусе. С.Н. Глинка вспоминает о Княжнине как о хорошем преподавателе. В 1783 году Княжнин избран в члены Российской академии. В 1784 году с громадным успехом поставлена вторая знаменитая в свое время трагедия Княжнина "Росслав", с участием Дмитревского. За нею последовали "Софонизба", "Владисан", "Вадим", комедии "Хвастун", "Чудаки", "Неудачный примиритель", "Траур, или Утешенная вдова", "Притворно сумасшедшая", комическая опера "Сбитенщик". В 80-х годах XVIII столетия Княжнин пользовался славой "российского Расина". Ему поручают написать "Титово милосердие" для придворного спектакля. К тому же времени относится ряд мелких произведений Княжнина: сказки и басни, "Стансы к Богу", письмо в стихах "Ты и Вы", "Исповедание жеманихи", "От дяди стихотворца Риемоскрыпа", послания княгине Дашковой и пр. Незадолго до смерти трагедия "Вадим", в которой усмотрена была политическая неблагонамеренность, чуть было снова не вызвала бури в жизни Княжнина: восхваление политической свободы напуганному французской революцией правительству показалось чуть не призывом к бунту, и Княжнин поспешил взять обратно "Вадима". Пьеса не получила распространения. Княжнин целиком подражателен, "переимчив", как метко определил его Пушкин. Пьесы Княжнина в значительной степени - переделки и позаимствования у французских и итальянских писателей: в трагедии "Владисан" образцом для Княжнина послужила вольтеровская "Меропа", "Владимир и Ярополк" - подражание "Андромахе" Расина, "Софонизба" заимствована у Триссино и у подражателя его Лоре, "Хвастун" - у Детуша и т.д. Подобные заимствования и подражания не были недостатком в глазах современников Княжнина; пьесы его пользовались неизменным успехом. Главная заслуга Княжнина - выработка отличного, по тому времени, слога и, сравнительно с Сумароковым, легкого, красивого стиха. Трагедии Княжнина имели воспитательное значение; они проникнуты идеями нравственного долга, духом патриотизма, гражданской свободы. Многие выражения из трагедий и комедий Княжнина были в свое время ходячими, общепринятыми. Комические оперы "Сбитенщик" и "Несчастие от кареты" (последняя была любимой комической оперой Екатерины II) любопытны по своему народническому колориту. "Сбитенщик" подал мысль об устройстве в Петербурге театра для народа; он и был основан, но просуществовал недолго, за отсутствием подходящего репертуара. В опере "Несчастие от кареты" дана очень яркая бытовая картина; основная тенденция пьесы не проступает отчетливо, но картина крепостнических ужасов обрисована не менее ярко, чем в "Путешествии" Радищева. Политическое свободомыслие Княжнина, его понимание главного социального зла того времени - крепостничества, его симпатия к "почтенным питателям рода человеческого" (слова Княжнина), отвращение к "деревенским угнетателям" не подлежат сомнению. "Деревенских угнетателей", и в весьма непривлекательном свете, Княжнин вывел в комедии "Хвастун" - в лице Простодума. Политическое свободомыслие Княжнина ясно выражено в трагедии Княжнина "Вадим" (борьба республиканца Вадима с самодержцем Рюриком; тирады в духе Руссо) и в рукописи "Горе моему отечеству", как она изложена в "Записках" Глинки (требование политических и социальных реформ). Некоторые персонажи Княжнина стали прототипами: Честон (комедия "Хвастун") напоминает старика Гринева из "Капитанской дочки" Пушкина, "общий друг" Трусим в "Чудаках" - грибоедовского Репетилова. Ложноклассик в своей драматургии, Княжнин в лирике не чужд нового направления - сентиментализма. Он один из первых приветствовал "Письма русского путешественника" Карамзина; характерны также идиллии Княжнина, его переводы Галлера и Геснера. Сочинения Княжнина были изданы четыре раза: лучшее издание 1817 года, с биографией. - См. "Записки" С.Н. Глинки; биографию в издании 1817 года; статьи В. Стоюнина в "Библиотеке для Чтения" (1850, ¦ 5 - 7) и в "Ист. Вестн." (1881, ¦ 7 - 8), А. Галахова в "Отеч. Зап." (1850), М. Логнинова в "Русском Вестнике" (1860, ¦ 4 - 10), "Русский Архив" (1863 - 1866). И. Е.
Краткая биографическая энциклопедия. 2012
Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое КНЯЖНИН ЯКОВ БОРИСОВИЧ в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:
- КНЯЖНИН ЯКОВ БОРИСОВИЧ
Яков Борисович , русский писатель, член Российской академии (1783). Сын вице-губернатора. Учился в гимназии … - КНЯЖНИН, ЯКОВ БОРИСОВИЧ
известный драматург прошлого столетия. Род. 3 октября 1742 г. в Пскове, в дворянской семье; воспитывался дома до 16 лет, а … - КНЯЖНИН, ЯКОВ БОРИСОВИЧ в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
? известный драматург прошлого столетия. Род. 3 октября 1742 г. в Пскове, в дворянской семье; воспитывался дома до 16 лет, … - КНЯЖНИН ЯКОВ БОРИСОВИЧ в Большом энциклопедическом словаре:
русский драматург, поэт, член Российской академии (1783). Представитель классицизма. Трагедии "Дидона" (1769), "Росслав" (1784), "Вадим Новгородский" (1789), комедия … - ЯКОВ в Словаре значений Еврейских имен:
(муж.) "Яков" означает "удержанный за пятку". По другому мнению - "обойдёт", "обгонит". Яков в Торе - третий праотец, отец родоначальников … - КНЯЖНИН в Словаре русских фамилий:
Эту фамилию носил знаменитый русский драматург XVIII в., один из потомков жившего в XV в. боярина с прозвищем Княжна. У … - КНЯЖНИН в Высказываниях великих людей:
Упрямство - вывеска дураков. Я.Б. Княжнин … - ЯКОВ в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
См. … - ЯКОВ в биографиях Монархов:
См. … - КНЯЖНИН в Литературной энциклопедии:
Яков Борисович — известный русский драматург екатерининской эпохи. Сын псковского вице-губернатора, К. получил образование в гимназии при Академии наук; … - ЯКОВ
́ЯКОВ II (1633-1701), англ. король в 1685-88, из династии Стюартов. Пытался восстановить абсолютизм и его опору - католич. церковь. Низложен … - ЯКОВ в Большом российском энциклопедическом словаре:
́ЯКОВ I (James) (1566-1625), англ. король с 1603, шотл. король (под именем Якова VI) с 1567, из династии Стюартов. Сын … - КНЯЖНИН в Большом российском энциклопедическом словаре:
КНЯЖН́ИН Як. Бор. (1742 или 1740-1791), рус. драматург, поэт, чл. Рос. академии (1783). Предст. классицизма. Трагедии "Дидона" (1769), "Росслав" … - ЯКОВ в Словаре синонимов Абрамова:
|| затвердила сорока Якова - одно про … - ЯКОВ в словаре Синонимов русского языка:
иаков, … - ЯКОВ в Словаре русского языка Лопатина:
`Яков, -а (также: зал`адила сор`ока `Якова (одн`о про … - ЯКОВ
Яков, (Яковлевич, … - ЯКОВ в Полном орфографическом словаре русского языка:
Яков, -а (также: заладила сорока Якова (одно про … - ЯКОВ в Орфографическом словаре:
`яков, -а (также: зал`адила сор`ока `якова (одн`о про … - КНЯЖНИН в Современном толковом словаре, БСЭ:
Яков Борисович , русский драматург, поэт, член Российской академии (1783). Представитель классицизма. Трагедии «Дидона» (1769), «Росслав» (1784), «Вадим … - СИВЕРС ЯКОВ-ИОАНН (ЯКОВ ЕФИМОВИЧ)
Сиверс (граф Яков-Иоанн или Яков Ефимович, 1731 - 1808) - один из наиболее передовых деятелей Екатерининской эпохи. Дядя его, возведенный … - ЯКОВ БОРИСОВИЧ КНЯЖНИН в Цитатнике Wiki:
Data: 2008-01-05 Time: 19:14:47 * Бедность - уничтожение всех наших … - СЕРГЕЙ БОРИСОВИЧ ИВАНОВ в Цитатнике Wiki:
Data: 2009-08-24 Time: 12:23:41 Иванов Сергей Борисович * Непонятно, почему экипаж подлодки "Курск" сразу после аварии не собрался в одном … - НЕЙДГАРДТ АЛЕКСЕЙ БОРИСОВИЧ
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Нейдгардт Алексей Борисович (1863 - 1918), российский политический и государственный деятель, мученик. Память … - ВЕСЕЛОВСКИЙ СТЕПАН БОРИСОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Веселовский Степан Борисович (1876 - 1952), историк, археолог, академик Академии наук СССР. Родился 16 … - ЮСУПОВ НИКОЛАЙ БОРИСОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Юсупов Николай Борисович - см. в статье Юсуповы (Юсупово-Княжевы) … - МИХАИЛ БОРИСОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Михаил Борисович - последний великий князь Тверской (с 1461 по 1485 г.). До 1480 г. верный союзник Ивана III , … - КНЯЖНИН АЛЕКСАНДР ЯКОВЛЕВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Княжнин Александр Яковлевич - см. в статье Княжнины (А.Я. и В.А.) … - ИОАНН БОРИСОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Иоанн Борисович, князь Кашинский - см. Иван Борисович … - ИЛИЯ БОРИСОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Илия Борисович - псковский посадник. После того как ливонские немцы убили в Лытоголе псковских послов, не дождавшись помощи, ни от … - ИВАН БОРИСОВИЧ ТУГОЙ ЛУК в Краткой биографической энциклопедии:
Иван Борисович, прозванием Тугой Лук - князь суздальско-нижегородский (1370 - 1418), младший из двух сыновей Б. Константиновича. 12-ти лет, … - ИВАН БОРИСОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Иван Борисович - единственный сын Бориса Михайловича, князя кашинского (умер в 1395 г.). Упоминается с 1399 г. Великий князь тверской, … - ВАСИЛЬКО БОРИСОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Василько Борисович - князь Друцкий, старший из двух сыновей Василия Давидовича Друцкого. Князь этот известен нам только по истории Татищева … - ЧЕРНЫШЁВ АНДРЕЙ БОРИСОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Андрей Борисович , советский учёный, специалист в области газификации твёрдых топлив, член-корреспондент АН СССР (1939), академик … - СОЧАВА ВИКТОР БОРИСОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Виктор Борисович [р. 7(20).6.1905, поселок Парголово, ныне Ленинградской обл.], советский геоботаник и географ, академик АН СССР (1968; член-корреспондент с 1958). … - ПОЛЫНОВ БОРИС БОРИСОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Борис Борисович , советский учёный, специалист в области почвоведения и геохимии, академик АН СССР (1946; член-корреспондент … - ЛЕБЕДЕВ АЛЕКСЕЙ БОРИСОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Алексей Борисович , советский учёный в области электротехники, член-корреспондент АН СССР (1939). После … - ИНОХОДЦЕВ ПЁТР БОРИСОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Пётр Борисович , русский астроном, академик Петербугской АН (1779). С 1785 член Российской академии. И. провёл … - ЗЕЛЬДОВИЧ ЯКОВ БОРИСОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Яков Борисович (р.8.3. 1914, Минск), советский физик-теоретик, один из основателей современной теории горения, детонации и ударных волн, академик АН СССР … - КНЯЖНИН, АЛЕКСАНДР ЯКОВЛЕВИЧ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
(1771-1829) — драматург, сын Я. Б. К. В 1820-х гг. был вице-директором инспекторского департамента. В 1790-1816 гг. поставлено на сцене … - ИЛИЯ БОРИСОВИЧ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
псковский посадник. После того как ливонские немцы убили в Лотыголе псковских послов, не дождавшись помощи ни от Новгорода, ни от … - ИВАН БОРИСОВИЧ ПРОЗВАНИЕМ ТУГОЙ ЛУК в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
кн. суздальско-нижегородский (1370-1418), младший из двух сыновей Б. Константиновича (см.). 12-ти лет, вместе с отцом, в 1383 г., ездил к … - ДИМИТРИЙ БОРИСОВИЧ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
(род. 1253 г.) и Константин Борисович (род. 1255 г.) — кн. ростовские, дети Б. Васильковича. Заняли Ростовское княжество в 1279 … - ВАСИЛЬКО БОРИСОВИЧ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
кн. Друцкий, старший из двух сыновей В. Давидовича Друцкого. Князь этот известен нам только по истории Татищева; Карамзину он кажется …
Яков Княжнин - русский драматург, поэт – ярчайший деятель русского классицизма. Родился в Пскове в дворянской семье. Отец Якова Борисовича, псковский вице-губернатор, в первой половине века был помощником воеводы полковника Пущина, а позднее занимал должность прокурора в канцелярии строений.
В 1760-х годах Княжнин переехал в Новгород, но связей с Псковской землей не порывал и нередко наведывался в свои поместья, расположенные в Пусторжевском уезде (ныне эти земли входят в состав Новоржевского и Бежаницкого районов).
Будущий драматург жил и учился в Псковской губернии до 15 лет. Здесь были сделаны его первые шаги в литературе: известно, что писать стихи он начал еще в детстве.
Затем поступил в гимназию при Академии наук, выучился языкам: французскому, немецкому и итальянскому. Ещё в гимназии читал Метастазия, Расина, Галлера, Геснера. Здесь написал первую оду и несколько стихотворений.
Служил в коллегии иностранных дел, затем поступил на военную службу и был адъютантом при дежурных генералах. Уже в 17 лет он получил должность переводчика, а через пять лет стал секретарем фельдмаршала графа К.Г. Разумовского. Военная служба оказалась необременительной, и он серьезно занялся литературной деятельностью, о которой мечтал еще в юности. Вскоре состоялось представление его мелодрамы «Орфей» на музыку Торелли, затем трагедии «Дидона».
Княжнин был окрылен успехом. Он получил одобрение самого Сумарокова и женился на его дочери Екатерине Александровне, девице-поэте, известной при дворе пламенной поклоннице муз, в присутствии которой дамы боялись вымолвить слово.
В дальнейших работах для театра Княжнин на долгое время сосредоточился на комедии и комической опере: «Сбитенщик», «Неудачный примиритель», «Чудаки», «Траур, или Утешенная вдова», «Притворно сумасшедшая».
Вершиной драматического творчества Княжнина являются его трагедии, среди которых наибольший интерес представляют «Дидона» (1769), не сходившая со сцены более сорока лет, а также «Росслав» (1784) и «Вадим Новгородский» (1789), одно из высших достижений русской политической трагедии после. В трагедиях Княжнина органически переплетаются национальная и политическая темы.
Приемы у Княжнина - члена Российской Академии становятся центром литературной жизни столицы. К нему благосклонна подруга Екатерины княгиня Дашкова. Сама императрица заказывает ему трагедию и Княжнин пишет «Титово милосердие» - намёк на прощение его юношеского поступка - растраты. Затем в течение 1786 года появляются трагедии «Софонисба» и «Владисан», а также комедия «Хвастун». В то же время Княжнин успевает давать уроки русского языка в Сухопутном шляхетском корпусе.
Лучшим произведением Княжнина является трагедия «Вадим Новгородский», которая написана, может быть, не без влияния впечатлений от истории древнего Пскова, - некогда столь же свободного, как и Новгород, города.
В 1781 году Княжнин получил место секретаря Ивана Ивановича Бецкого - личного секретаря императрицы и президента Академии художеств. Княжнин помогал ему в управлении Смольным институтом, конторой о строении садов, домов и воспитательных домов (устав последнего был редактирован Княжниным). Княжниным редактированы все деловые бумаги Бецкого. С 1781 года Княжнин давал уроки русского языка в Сухопутном Шляхетном корпусе. С.Н. Глинка вспоминает о Княжнине как о хорошем преподавателе.
В 1783 году избран членом Российской Академии наук, участвовал в составлении Словаря Академии Российской.
О смерти Княжнина по Петербургу ходили слухи, что он был засечен до смерти в Тайной канцелярии полицмейстером Шишковским. По рассказам, воспитанники кадетского корпуса даже сговорились отомстить палачу за своего любимого учителя и однажды, вооружившись тонкими длинными прутьями, попытались окружить его в саду во время прогулки. Но им это не удалось. Почувствовав опасность, Шишковский спешно уехал.
На Смоленском кладбище в Санкт–Петербурге на могиле Княжнина установили простой камень с надписью:
Творенья Княжнина Россия не забудет.
Он был и нет его. Он есть и вечно будет.
Избранные произведения / вст. ст., подготовка текстов, примеч. Л. И. Кулаковой. - Ленинград: «Советский писатель», 1961. -
КНЯЖНИН, ЯКОВ БОРИСОВИЧ (1742 – 1791), русский драматург, поэт, переводчик. Родился 14 октября 1742 в Пскове, сын псковского вице-губернатора. Получил образование в гимназии при Академии наук и в частном пансионе. С 1757 – переводчик в Канцелярии от строений, с 1762 – на военной службе. По обвинению в растрате казенных денег был судим (1773), лишен дворянского звания и уволен со службы. Прощенный в 1778, стал секретарем видного деятеля эпохи Екатерины II И.И.Бецкого, главного попечителя просветительских и воспитательных учреждений. В эти годы Княжнин, начавший писать еще в школьные годы, с жаром отдается литературной деятельности: выступает в журналах, публикует переводы, сочиняет пьесы, с успехом идущие на столичной сцене. В 1783 избран членом Российской Академии наук, участвовал в составлении Словаря Академии Российской.
Заявив о себе как о характерном представителе русского просветительского классицизма, Княжнин завоевал у современников широкий успех трагедиями из отечественной и мировой истории и мифологии (Дидона, 1769; Владимир и Ярополк, 1772; Росслав, 1784; Владисан, Софонизба, обе 1786; Титово милосердие, 1778; Вадим Новгородский, 1789, опубл. 1793, и др.), а также комическими операми, популярном европейском жанре 18 в. (Рыбак и дух, 1781; Хвастун, 1784–1785; Несчастье от кареты, 1779; Сбитенщик, 1783; Чудаки, 1790), мелодрамой Орфей и др.
«Переимчивый Княжнин», по определению А.С.Пушкина, заимствовал многие сюжеты своих драм у европейских авторов (Мольер, Ф.Детуш, Вольтер, П.Метастазио, К.Гольдони), иногда усложняя при этом композицию и вводя, в подражание античности, в некоторые трагедии хор. Патриотический пафос и тираноборческие мотивы трагедий, узнаваемость образов, живость языка и злободневность тематики комедий, предвосхитивших творчество А.С.Грибоедова и Н.В.Гоголя, постановка назревших для русского общества проблем национального характера и новой трактовки идеи государственности, в которой следование кодексу сословной чести – символу дворянского избранничества – сменяется утверждением самосознания «российского гражданина», верность интересам не монарха, но отечества поставили Княжнина в ряд наиболее ярких драматургов своего столетия.
Переводчик поэмы Вольтера Генрияда (1777), трагедий П.Корнеля Сид, Цинна, Смерть Помпеева (все 1779), Родогуна (1788), Гораций и комедии Лжец (не опубл.), поэмы крупнейшего представителя европейского барокко Дж.Марино Избиение младенцев (1779), а также комедий Гольдони Хитрая вдова, Тщеславные женщины, Светский человек (не опубл.) и др., Княжнин ввел в культурный обиход наиболее актуальные для своего времени произведения литературы Запада. Новаторским явилось употребление впервые в русской словесности белого стиха.
В 1793 напуганная Французской революцией Екатерина II, автор пьесы Историческое представление из жизни Рурика (1786), в монархистски-верноподданническом духе трактующей летописную легенду о восстании древних новгородцев против варяжского князя, издала секретный указ, повелевающий публично сжечь «мятежную» трагедию уже покойного Княжнина Вадим Новгородский, где герой-республиканец, боровшийся с великодушным монархом Руриком, предпочитает в итоге смерть унизительному подчинению (вновь опубл. в 1871, полная публ. 1914). Не последнюю роль в этом распоряжении сыграли доносительные инсинуации давнего недруга Княжнина И.А.Крылова. Указ императрицы способствовал возникновению двух версий о кончине драматурга 14 (25) января 1791 в Петербурге: от «простудной горячки» – либо (ее придерживался Пушкин) от пыток в Тайной канцелярии.
В 1780-е годы Княжнин был на вершине славы. В популярных литературных журналах его стихотворения соседствовали с поэзией самых именитых авторов: Г.Р. Державина, И.Ф.Богдановича, В.И.Майкова, в печати и на сцене появлялись его новые драматические произведения. 8 февраля 1784 года петербургские зрители, заинтересованные слухами о новой трагедии Княжнина «Росслав», спешили в те-атр, тем более, что в главной роли выступал известный актер И.А. Дмитревский. В образе Росслава Княжнин показал идеального представителя русского народа, для которого интересы отечества дороже собственной жизни. Восхищенные зрители рукоплескали не переставая и требовали, чтобы на сцену вышел автор. Скромный Княжнин опрометью бежал из театра. Дмитревский вынужден был благодарить публику от его имени. Так было положено начало новой традиции в русском театре вызывать на сцену автора полюбившейся пьесы.
Несмотря на литературные успехи, Княжнин по-прежнему был очень стеснен в средствах. В сентябре 1789 года, преследуемый кредиторами, он вынужден был заложить в ломбард домашние вещи, которые смог выкупить только с помощью Опекунского совета. Бецкий терял зрение, становился все деспотичнее, и служба при нем тяготила Княжнина. Омрачали настроение и пересуды, вызванные ссорой с И.А.Крыловым. Однажды острая на язык Екатерина Княжнина посмеялась над тем, что начинающий писатель получал за свои переводы французских и итальянских опер лишь право на свободный вход в партер. Она назвала его «дешевым» писателем, «писателем за пять рублей». Оскорбленный Крылов ответил комедией «Проказники», в которой вывел Княжнина в образе самовлюбленного писателя Рифмокрада и безжалостно высмеял всю его семью. Княжнин получил репутацию подражателя, крадущего сюжеты у западноевропейских авторов («переимчивый Княжнин» - Пушкин). Репутацию несправедливую, ведь использование фабулы известного произведения, «склонение» ее на «русские нравы» было для того времени обычным явлением.
В 1789 году Княжнин принес в театр свою новую и последнюю трагедию «Вадим Новгородский», ставшую вершиной русской драматургии классицизма. В основе трагедии лежали исторические сведения о восстании в конце IX века новгородского посадника Вадима против князя Рюрика. Княжнин отказался от традиционных драматических ситуаций, от привычных сюжетных поворотов. Конфликт из области отвлеченных страстей, обретя общественно-политическое звучание, перерос в столкновение идеального монарха с идеальным республиканцем. Устами свободолюбивых персонажей «Вадима Новгородского» отвергался сам принцип самодержавия, так как, по их мнению, любой монарх неизбежно превращается в тирана.
Лучшие дня
Трагедия готовилась к постановке, главные роли репетировали известные актеры Я.Е.Шушерин и П.А.Плавильщиков. Но началась Французская революция. Предвидя возможные неприятности, Княжнин забрал трагедию из театра. Она была напечатана через два года после смерти автора, в 1793 году, и вызвала скандал. Екатерина II сделала выговор президенту Российской академии Е.Р. Дашковой, которая дала согласие издать пьесу. По решению Сената экземпляры, конфискованные в книжных лавках, были сожжены на площади возле Александро-Невской лавры. Секретный указ Сената с требование присылать из всех губерний в Петербург экземпляры трагедии для сожжения был повторен еще дважды: в 1794 и в 1798 годах. Судьба произведения способствовала возникновению версии, которая объясняла внезапную кончину его автора в 1791 го-ду. по словам сына Княжнина, она была следствием «злейшей горячки», приключившейся от «жесточайшей» простуды.
Однако по Петербургу ходили слухи, что Княжнин был засечен до смерти в Тайной канцелярии полицмейстером Шешковским. По рассказам, воспитанники кадетского корпуса даже сговорились отомстить палачу за своего любимого учителя и однажды, вооружившись тонкими длинными прутьями, попытались окружить его в саду во время прогулки. Но им это не удалось. Почувствовав опасность, Шишковский спешно уехал.
На Смоленском кладбище на могиле Княжнина установили простой камень с надписью:
Творенья Княжнина Россия не забудет.
Он был и нет его. Он есть и вечно
Бархат амурский лечебные свойства и противопоказания
К чему видеть во сне умершего человека
Что говорит сонник, если укусила змея
Медицинский институт сеченова: факультеты и специальности